Устинова Татьяна - Гений Пустого Места
detective love_detective Татьяна Устинова Гений пустого места Их было четверо, друзей-студентов, и все тезки — Димы. Все жили в подмосковном научном городке, в советские годы называемом «наукоградом». Двое из них ушли в бизнес, двое остались в науке.
И вот одного из них, Дмитрия Кузмина убили, причем во дворе дома, где жил другой Дима, его начальник Пилюгин. И того арестовали по подозрению в убийстве Кузмина. Третий друг, Митя Хохлов, не верит, что убийца Пилюгин.
Он хочет установить истину, невзирая на свои невзгоды — кражу из его офиса ста тысяч долларов, личную драму, ну, допустим не очень серьезную, скорее досадную. Очередная возлюбленная довела его до ручки.
А тут еще их общую подругу Арину избил какой-то хмырь, якобы из-за денег Кузмина, который незадолго до смерти сделал ей предложение и говорил, что жутко разбогател. Если его убили из-за денег, откуда они взялись у простого ученого, и кто мог знать о них? Только кто-то близкий...
И Хохлов решил установить, кто убийца и кто вор?
2006 ru ru NickNem Fiction Book Designer 22.05.2006 http://www.litportal.ru/ OCR Carot FBD-EV9G5PDS-JU6F-BP66-6XGG-BFEE2KM15TMH 1.1 V 1.0 Convert to FB2 NickNem
v 1.1 — доп. форматирование fb2 OCR Альдебаран
Гений пустого места Эксмо Москва 2006 5-699-16661-0 Татьяна Устинова
Гений пустого места
Пусть сопутствуют вам всегда теплые слова в холодный вечер, полная луна в темную ночь и дорога с холма к порогу вашего дома!
Ирландский тост* * *
…И еще она сказала, чтобы он отправлялся к своей мамочке или куда угодно, и Хохлов поехал к Лавровскому.
Не ехать же, в самом деле, к родителям!…
Метель мела, «дворники» не справлялись, Хохлов ехал медленно, время от времени тер рукой запотевшее стекло и растравлял свои раны.
Давно нужно было все это дело закончить!… Сто раз говорил себе, что уже пора, но у него все никак мужества не хватало, и вот до чего дошло — они стали ссориться так, что она его выгоняет!
Какой ты мужик!… Тряпка ты, и больше ничего, вот и езжай теперь к Лавровскому, а там еще неизвестно, как примут! Да и что значит — примут! Принять-то, конечно, примут, но не станешь же там жить целую неделю с чужими чадами и домочадцами, когда уже можно помириться с Галчонком и вернуться домой!
Давно нужно было все это дело закончить, ох давно!… По большому счету, лучше бы и не начинать!
Тут Хохлов засмеялся, перестал тереть стекло, прицелился, чтобы не угодить под «КамАЗ», и повернул налево, в переулки. Впрочем, в их городе все, что не центральная улица, бывшая Ленина, а теперь имени Жуковского, — это переулки.
До Москвы рукой подать, если до Кольцевой, то всего выходит километров двенадцать, а вокруг провинциальная глушь, и близость столицы ощущается только по красному мареву, которое колышется на горизонте в той стороне, где мегаполис ворочается и ревет в своем ложе, как будто там непрерывно горит невиданное северное сияние.
Повернув, Хохлов перестал видеть сияние. Теперь перед ним лежала тихая, спящая в сугробах улочка, с двух сторон обсаженная липами и застроенная хрущевскими пятиэтажками.
Где дом-то? То ли этот, то ли вон тот, рядом с помойкой! Вечно он путает и никак не может запомнить!
Впрочем, это и немудрено, если все вокруг одинаковое — и липы, и дома, и помойки, а фонарь, сколько себя помнил Хохлов, всегда горел только один, на углу, возле школы. Он и по сей день там горит, освещает въезд во двор и несколько торчащих из снега прутиков акации. Эти прутики когда-то во втором классе они ломали, привязывали на них бумажные цветы и маршировали с ними на перв
