Библиотека в кармане -русские авторы

         

Фадеев Александр - О Бедности И Богатстве


Александр Александрович Фадеев
О бедности и богатстве
Этой осенью исключили мы из партии Николая Камкова, работника по
лесному делу.
Отец его, лесничий Иван Степанович Камков, был в свое время человек
богатый, имел большую заимку и дом по соседству с нашим селом Утесным, где
теперь колхоз "Красный партизан". Заимку забрали мы у них только в 1922
году, когда закрепилась в нашем крае Советская власть. А самого старика не
тронули за то, что в годы войны прятал у себя партизан и славился в крае как
ученый лесовод.
Исключили мы Николая Камкова за пьяный дебош в колхозе. Приехал он
осенью на побывку к отцу - отец и сейчас лесничествует в наших местах - и
как раз попал к празднику распределения доходов. И тут это с ним случилось.
Когда стали разбирать эту его историю, вызвали и нас, выходцев из села
Утесного, членов партии, разбросанных по краю. Николку в юности нашей все мы
хорошо знали и верили ему, а после гражданской войны потеряли его из виду. А
тут мы увидели, что и раньше нельзя было верить ему, и даже удивились, как
по тем временам могли мы ошибаться в людях и как такой человек до сих пор
продержался в партии.
В прошлое время образование нам было недоступно, и очень пленяло нас,
мужицких детей, что сын известного всему краю ученого барина, Николка
Камков, водится и дружит с нами.
Как только приедет он на побывку из школы, сейчас ружье за плечи - и к
нам. И уж целые недели и месяцы с нами. Вместе и на поле, и по рыбу, и на
охоту, и на вечерку, и из одной миски едим, и одежду он носит такую же, как
мы.
По праздникам ходили мы иной раз стенка на стенку, - один край у нас
был бедняковский, а другой богатенький, - и всегда, помню, Николка Камков
был с нашим, с бедняковским. Он и в юности был большой, грузный; брови у
него были густые, голос как из трубы. Валит, бывало, всех подряд, пока не
соткнется с Мельниковым сыном Алексашкой Чикиным. Тот был ловкий, быстрый и
глазом и на руку, и чистый зверь. Уж если изловчится ударить, бил в самые
страшные места и без пощады. Бились они едва не по часу, потом Камков первый
протягивал руку.
- Хватит. Уважаю, - говорил он.
- То-то, барин! - смеялся Алексашка. - Да уж если по чести, я и сам не
против.
Был еще у нас такой мужичок, Гурьев Антон, бродячий человек, еще по тем
царским временам не признававший ни бога, ни попов. Не было у него никакой
скотинки, даже птицы, - изба, чуть прикрытая соломкой, без всяких пристроек
и загорожи, стояла одна на самом краю.
Работы он никакой не признавал. "В том одном, - говорил он, - я с
господом богом нашим Иисусом Христом согласен", - и целыми месяцами не было
его в селе. Работала одна, без кровинки в лице, работала и на чикинских и на
камковских землях, жена его, а детишки его - была их тьма - побирались.
Вернется, бывало, Гурьев Антон с бродяжничества своего, ходит по селу
чуть не в чем мать родила, голова без шеи, прямо на плечах лежит, тулово
короткое, ноги длинные, лицо в рыжих клоках, важное - и все болтает.
- Придет скоро великое поравнение людей. Готовьтесь!
- Какое такое поравнение, Антоша?
- Имущество хозяев земли делить будем поровну.
- Да нешто на всех хватит? Людей на земле, поди, не мене, чем звезд на
небе.
- На одежду, на питание хватит, а там будем все жить по-бедняковски, -
важно говорил он.
С этим Антошкой Гурьевым больше всего и дружил Николай Камков,
частенько у него и ночевал под стрешками на чердаке. Напьются, бывало, оба,
сидят, свесив ноги с избы. Антошка невесть что несет, а Камков обни





Содержание раздела