Файбышенко Юлий Иосифович - Осада
Юлий Иосифович ФАЙБЫШЕНКО
ОСАДА
Повесть
Ночью убили сторожа и ограбили склад потребкооперации.
Утром Гуляев допрашивал заведующего Козаченко.
- Какие товары были на складе? - спросил Гуляев.
- Мануфактура была, - зачастил заведующий, короткопалой рукой теребя
лацкан выцветшего пиджака. - Продуктов: воблы - пятьсот фунтов, пряников
старых там, подушечек и монпансье. Сахару колотого - шесть мешков, муки -
двадцать мешков. Как раз позавчера подсчитывали все с исполкомом.
Распределяли.
- От исполкома кто был? - спросил Гуляев.
- Костышева и Куценко.
Гуляев кивнул. Куценко - председатель уездного исполкома - был вне
подозрения. Вера Костышева - секретарь комсомольской ячейки маслозавода -
тоже.
- Как вы думаете, знали грабители о том, что хранится на складе? -
спросил Гуляев.
Козаченко заморгал глазами:
- Откуда ж мне знать?
- На полках не осталось ни крошки, значит, брали уверенно. Похоже,
операция была заранее подготовлена. Кто еще знал о том, сколько товара на
складе?
- Сторож знал, - сказал Козаченко, поеживаясь и вжимая подбородок в
раскрытый ворот грязной рубахи, - продавец из лавки знал... Завторгом
знал...
В ту же секунду дверь распахнулась, и начальник Иншаков ворвался в
комнату. Козаченко отпрянул в сторону.
- Ты, - закричал Иншаков. - Ты! Шкура! Стой!
Козаченко стоял, безмолвно моргая.
- Проморгал! - кринал Иншаков. - Шкура! Продал? Ах ты, иуда ты
иудейский! Знаешь, что теперь с городом будет? Нет?
Козаченко сделал слабое движение головой, означающее, что не знает.
- Ты ж нас голодной смерти предал, иуда ты! - сказал Иншаков, шагнул
к столу и упал на стул. - Подвозу в город нет, - вытирая лоб фуражкой,
пояснил он Гуляеву. - Клещ нас только что не вплотную обложил, а конные
его у самых окраин шмыгают. А энтот, - он повернулся всем телом к
завскладом и махнул рукой. - Катись, гнида!
Козаченко ветром сорвало с места. Хлопнула дверь.
- Ты вот что, Гуляев, - сказал начальник, снова нахлобучивая фуражку
на лысину, - ты это дело давай двигай без никаких! Тут ниточка неизвестно
куда приведет: то ли это грабеж, то ли политическая провокация. Есть у
тебя какие мысли, нет?
- Пока нет, - сказал Гуляев. - Вы б, товарищ начальник, дали мне
Клешкова в помощь, тогда бы справились.
- Клешков тоже не доски задом строгает, - сказал начальник, вставая.
- Раз велено одному - работай, понимаешь, какое дело, один, ясно?
- Ясно, - сказал Гуляев.
Начальник вышел.
Клешков в это время сидел в горнице маленького, до подоконника
вросшего в землю дома и слушал, что говорит Бубнич низкорослому крепкому
мужику с широким небритым лицом.
- Положение республики трудное, - гудел глуховатый голос Бубнича, -
не мне тебя просвещать, Степа, не для того тебя из губернии прислали. В
уезде у нас дела неважные. Фактически мы удерживаем только Сухов, да еще в
Острянице засел Карпенко.
В горнице стоял застарелый запах сапог и дегтя. Этот уединенный
домик, затопленный буйным цветением старого, неухоженного сада, Бубнич
давно уже избрал местом конспиративных свиданий.
- Самое же главное, Степа, - медленно произнес Бубнич, - это атаман
Клещ. Мы его вначале недооценили. Казался шутом гороховым с его анархией,
черным знаменем и грабежами. А тут совсем не шутки. У него сейчас сабель
триста. Сил наших еле-еле хватает, чтобы оборонять Сухов. Короче, передай
в губернию, что без помощи мы на данном этапе не вытянем.
- Значит, не понял ты мою миссию, Бубнич. В губернию обратно я не
собираюсь. Прислан я к тебе в помощь по о
