Федотов Михаил - Богатый Бедуин И Танька (Книга Романтических Рассказов)
Михаил Федотов
БОГАТЫЙ БЕДУИН И ТАНЬКА
(книга романтических рассказов)
- Давай сядем поближе. Ты всегда выбираешь самое задрипанное место!
Мы сидели в тени, на вершине песчаной дюны, а внизу было светло, как днем.
Два мощных прожектора и гирлянды двухсотсвечовых ламп высвечивали
площадку, на которой кибуц "Яд Мордехай " приготовился к ужину. Не
переставая, работали два генератора. И главное, что был натянут настоящий
киноэкран. Метров пятнадцать длиною.
"В ДЕВЯТЬ ПОЕМ ПЕСНИ.
В ОДИННАДЦАТЬ ЕДИМ ПРЕСНОВОДНУЮ РЫБУ. В ДВЕНАДЦАТЬ СМОТРИМ АМЕРИКАНСКИЙ
ФИЛЬМ "ДЕСЯТЬ"".
"Детям спать", - сказал ведущий. "После рыбы", - заорали дети. "Детям
спать после пресноводной рыбы. - сказал ведущий. - На кино никто не
останется. А теперь выбирайте, анекдот или песню?"
- Знаешь, я схожу за подушками, - сказал я.
- Только ты не засни.
- Я уже видел фильм "Десять". Это не Бог весть что, но я не засну.
Я уже много лет не был в кино. Если говорить честно, то за границей в
настоящем кино я был всего два раза. Нет, три. Один раз я смотрел "Скрипач
на крыше" и два раза - порнографические фильмы в Стокгольме и Вене,
поджидая самолет, который вез Таньку. В Вене во все порнокинотеатры ходит
очень солидная публика. Шел цветной фильм о двух проказницах, которые
подсылают разных молодых людей прямо в спальню к своему дяде. Дядя -
ужасно респектабельный немец. Только он успевает заснуть, как проказницы к
его жене уже кого-нибудь подсылают. Фильм так и называется - "Две
проказницы". Потом выяснилось, что на самом деле дядя не спит, ни в одном
глазу. Он только весь фильм притворялся. Но зрители совершенно ничего не
подозревают, и в зале стоит гробовая тишина - никто даже не улыбнулся,
никто не кашлянул. Я всегда поражаюсь этой глубочайшей, прямо-таки
японской сдержанности, которая есть в венцах. У них даже глаза никогда не
реагируют на свет - настолько они сдержанны. Наконец, когда в
кульминационный момент фильма два мотоциклиста в масках связали дяде руки
и ноги и привязали к стояку в туалете, а тетя под несильными ударами
кожаной плетки начала медленно снимать розовый атласный пояс, венцы
все-таки не выдержали и густой баритон из центра зала сказал с уважением
по-русски: "СТАРАЯ КОБРА!".
И зал облегченно вздохнул. Эти два мотоциклиста в масках потом оказались
дядиными племянницами. Очень психологический фильм. Он чем-то даже
напомнил мне "Зеркало" Тарковского, хоть и совершенно в другом жанре.
Видимо, у режиссера было в детстве что-то такое с тетей. Какие-то нелады.
Иначе я вообще не могу объяснить, что они так весь фильм ее дергают. И,
конечно, когда на пустынном средиземноморском пляже, в сорока метрах от
нашего бунгало, в шабат, посреди глубокой ночи, кибуц "Яд Мордехай " начал
крутить художественный кинофильм с Бо Дерек и Дедли Муром, мне впервые за
последние годы удалось почувствовать свою глубокую причастность.
СТАРИК САЛИТАН
Илье Мигдалу
На границе со строгим районом Меа Шеарим, там, где улица Иехезкейль,
стиснутая бетонными стенами синагог, спускается прочь от города, есть
пыльный серый пустырь. На этом пустыре, заваленном строительным мусором,
проволокой и щебенкой, сидел высокий лысый старик и смотрел, как трое
семилетних мальчиков забрасывают камнями кота. Мальчики были как мальчики,
как все мальчики в этом районе, с выбритыми лбами и туго накрученными
пейсами, как все мальчики на свете - не очень добрыми и не очень злыми.
Просто им было скучно, и они всегда знали, что кот - это коварное и
вредное для "иуд
