Фурманов Дмитрий Андреевич - Епифан Ковтюх
Дмитрий Андреевич ФУРМАНОВ
ЕПИФАН КОВТЮХ
Рассказ
Во второй половине 1917 года с Кавказского фронта расходились по
домам полки царской армии. Епифан Ковтюх, находившийся в это время в
Эрзеруме, получил какую-то незначительную командировку, но вместо того,
чтобы снова воротиться в далекую турецкую крепость, предпочел укатить на
Кубань, где в это время уже кипела грозно революционная борьба... Приехал
в Таманский отдел, в родную станицу Полтавскую, где жили старики -
родители.
Годы войны он провел на турецком фронте, за боевые отличия с фронта
уезжал в звании штабс-капитана...
Но офицерский чин не тронул, не изменил сырую и свежую натуру
Ковтюха, не заразил его недугами гнилой офицерской среды, - он ехал в
станицу к привычной трудовой жизни - к хозяйству, к скотине, к земле... И
начал бы снова пахать, если б волны гражданской борьбы не увлекли его за
собою...
Первое время только присматривался и многого не понимал, не знал еще
тогда, не видел, какой размах принимают события, что надо делать, куда
идти... Трудовая, тяжелая жизнь, потом война, это бесконечное мотание по
фронту - не дали ему возможности столкнуться с книгами и людьми, которые
разъяснили бы существо борьбы, историю этой борьбы, рассказали бы про
большевиков, про другие партии... События нахлынули, как мутный поток, и в
этом потоке он сразу ничего не мог рассмотреть, отличить, понять,
разобраться по-настоящему. Но трудовое чутье подсказало верную дорогу...
Станица Полтавская была одна из гнуснейших станиц - здесь кулацкое
казачество было спаяно особенно крепко, немало бед натворило оно за время
гражданской войны на Кубани. Зато и неказачье, так называемое иногороднее,
трудовое население станицы, объединилось уже с первых дней...
Надо помнить, что Кубань все время как бы распадалась на две
половины: казаки, коренное население, считали себя господами положения,
владели большими участками земли, жили наемной батрацкой силой. А наезжие
- "иногородние" - шли на заводы, в мастерские, внаймы к богатому казаку
или крепко маялись на жалких осколках земли. И глубокая вражда, взаимная
ненависть кипели, не стихая, по городам, по станицам Кубани... Грянул гром
революции - и казакам он был сигналом борьбы за "свободную Кубань", борьбы
за то, чтобы на Кубани остались одни казаки.
Гром революции пробудил с новой силой у неказачьей трудовой Кубани
страстную охоту сбросить ярмо, освободиться от гнета, зависимости, горькой
нужды... И началась борьба... Тесно льнули к иногородним трудовые казаки,
особенно те, что приходили с фронта, но тем ожесточеннее и злее рычала в
негодовании упитанно-сытая полудикая кулацкая Кубань... По станицам - где
совет, где по-старому казачий атаман. Атаман правит и станицей
Полтавской... Перепутались власти на Кубани, и уж чувствуют все грозное
дыхание решительной битвы, знают, что двум властям не бывать, что только
мечом одна другую положит на месте... Идут недели и месяцы... За
Октябрьскими днями и Кубань поняла, что подступают последние моменты,
близится удар... С Дона приехал Покровский, жестокий, трусливый генерал;
создается добровольческая армия. Кубанская рада - дите тупых богатых
казаков - мало-помалу теряет остатки власти, и офицерский произвол
добрармии захлестывает Кубань. Горячо работают большевики... Создается
областной совет народных депутатов - его на съезде своем выбирает
иногородняя трудовая масса Кубани... Потом - Военно-революционный
комитет... Красные отряды... Первые открытые схватки... Это запол
