Хаецкая Елена - Ульфила
ЕЛЕНА ХАЕЦКАЯ
УЛЬФИЛА
Глава первая
АНТИОХИЯ
341 год
Он был рукоположен Евсевием и бывшим с ним епископом для
живущих в готской земле христиан и заботился о них во всех
отношениях, а кроме того, изобрел для них азбуку и перевел на их
язык все Писание, кроме Книги Царств, поскольку она заключает в
себе рассказы о войнах. А народ готский был войнолюбив и скорее
нуждался в узде для своих страстей к битвам, чем в поощрении к
этому.
Филосторгий-арианин. Церковная история
...Я сказал: "о, Господи Боже! я не умею говорить, ибо я еще
молод".
Но Господь сказал мне: не говори: "я молод", ибо ко всем, к
кому пошлю Я тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь...
Иерем., 1, 6-7
В Антиохии живут одни наглецы и об эллинских обычаях не
радеют.
Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского
- Толмач где?
Ах, какой пышный царедворец! Воистину, последний из слуг
государевых как князь перед варварами. Легким шагом вошел;
следом шелковым дуновением аромат благовоний. Остановился,
точно споткнулся о крепкий мужеский дух, от варваров исходящий;
бровью повел. Брови у царедворца дугой, подбритые, лицо гладкое
- евнух, что ли?
Варварское посольство кушало. Сидели посланники на полу,
скрестив ноги. Колени у них крепкие, мослатые, на икрах туго
намотаны ремни.
На царедворца поглядели искоса, точно усмехаясь. И один из
варваров, выплюнув длинную прядь, вместе с куском мяса
попавшую в рот, мотнул головой, указывая на кого-то, совсем не
заметного в густой тени.
- Толмача тебе? Вон сидит.
В тени пошевелились, однако ж вставать и идти на зов явно не
спешили.
И вот царедворец стоит и смотрит, а эти - сидят и чавкают.
Наконец сказал царедворец:
- Зовут толмача.
И снова отозвался тот варвар, что и в первый раз:
- Пусть поест сперва. Мало ли кто позовет, на всякий чих не
наздравствуешься.
Царедворец вспыхнул, дерзостей наговорил послам. Те же
слушали, усмехаясь, и только хрящи у них на зубах трещали,
потому как от трапезы не отвлекались.
В полумраке двинули медным блюдом, громыхнули чем-то,
охнули. И вышел на свет толмач, которого звали - не то сам
император, не то кто-то из приближенных его.
Оглядел его царедворец и недоволен остался. Но мнения
посланца императорского никто и не спрашивал - ни тот, кто
отправил его с поручением, ни толмач варварский, а уж готы-послы
- и подавно.
Пошли вдвоем к дверям. Варвары не пошевелились. Только
один сказал толмачу в спину:
- Ежели что - кричи громче. Мы услышим.
Посланный был от константинопольского патриарха Евсевия.
Свойственник правящей фамилии и уж, конечно, интриган
преискуснейший, Евсевий был стар. Многое пережил, многое и
многим причинил, и доброго и худого, но все не мог угомониться.
Что до козней его, то не возносится человек на такую высоту, не
запачкавшись.
Толмач, прибывший в столицу с варварским посольством,
вошел в комнату, какую указали, быстро окинул ее взглядом,
зацепив и мысленно ощупав каждый угол, каждую плохо
освещенную драпировку.
Старик, простертый на ложе в углу комнаты, засмеялся. И
засмеялся второй, помоложе, бывший с ним.
- Не озирайся, не убивать позвали, - сказал старик.
Толмач неопределенно двинул плечом.
- Ближе подойди, - велел старик. - Я Евсевий.
Варвар приблизился, без смущения глядя в старое властное
лицо с огромным горбатым носом. Старик ткнул ему в губы рукой -
для поцелуя. Поморщился: от варвара, даром что клирик, несло той
же козлятиной, что от прочих членов посольства.
Толмач еле заметно шевельнул ноздрями. Его тревожи
