Библиотека в кармане -русские авторы

         

Хазагерова Светлана - Все Писатели Хорошие, А Толстой Хамм, Потому Что Графф


Светлана Хазагерова
"Все писатели хорошие, а Толстой хамм. Потому что графф"
Если попытаться в самом общем виде передать впечатление от опуса
Святослава Логинова, то для меня оно лучше всего выражается этим
приписываемым Хармсу анекдотом. В самом деле, почему Логинов так упорно
величает Толстого то графом, то сиятельным графом? Казалось бы, критику,
на роль которого претендует Логинов, это все равно, граф ли, князь ли: Уж
не потому ли, что они, конечно, графы-с, кто спорит-с, а писать-с не
умеют-с? Да и чем писать-то, когда у сиятельного на все про все пятнадцать
тысяч слов! _Смешно сказать_, а у самого Логинова словарный запас вдвое
больше! А ты подумай, незадачливый читатель, _так ли уж и смешно_. А
может, граф-то того: голый. А кто одетый, сами понимаете:
Вот такая во всем этом слышится смердяковская нотка. Возможно даже, что
она не осознается самим автором.
Статья Логинова, наивная в литературоведческом и языковедческом
отношении, интересна не сама по себе, а своим антикультурным пафосом. Она
наводит на некоторые размышления. Она вполне в русле все того же диалога
советской и постсоветской интеллигенции с интеллигенцией русской, который
не удался на сайте "Дальняя связь" Владимиру Сергеевичу Муравьеву - едва
ли не последнему ее представителю. Hе случайно прежде, чем спросить "Как
Вы относитесь к Толстому и Достоевскому?", Муравьев спросил о том, _что и
когда читали_. Из ответов выяснилось, что мало кто читал все или хотя бы
большую часть, мало кто перечитывал и перечитывает до сих пор. Выяснилось,
что для большинства собеседников литературоведа и переводчика
В.С.Муравьева русская классика перестала существовать как единое
органическое целое, активно формирующее внутренний мир. И полезли изо всех
щелей и закоулков души те же, что и у Логинова, выражения - граф,
сиятельный граф, наш любезный Лев Hиколаевич, наш любезный Федор
Михайлович. Hо главное даже не это. Главное, что обнаружилось, -
поразительная эстетическая глухота, непонимание того, что Владимир
Сергеевич называл бескорыстной игрой воображения. О глухоте стоит
поговорить подробнее. Hо только не с глухими.
С послереволюционных до перестроечных времен власть отводила русской
классике роль буржуазного специалиста. У классиков надлежало учиться
языковому мастерству, игнорируя их идеологические "закидоны" и
пресловутого "боженьку". Так появились в нашем литературоведении
"вопрекисты" и "благодаристы". "Вопрекисты" доверительно признавались, что
"вопреки своим идейным заблуждениям Толстой: и т.д.". Им вторили
"благодаристы", но на иной лад: "Благодаря своему художественному гению
Толстой...".
Hедоистребленные остатки старой русской интеллигенции тихо осели в
спецхранах Библиотеки иностранной литературы читать там на непонятных
языках, чтобы потом ответственный дядя решил, что из прочитанного
дозволить, а что запретить. Свои, советские писатели рассуждали
приблизительно так: мы с боннами не воспитывались, наши офицеры
"Севастопольских рассказов" не пишут и не читают, - и потому пойдем мы на
выучку к тем, у кого эти бонны были. Как уж они учились и чему, Бог
ведает, но языка классики не шатали, наоборот, все толковали о
преемственности. Кто с Толстым, бывало, породнится, кто с Тургеневым, кто
с Буниным. А подгадила этим милым сервилистам, как известно, сама власть.
Она их распустила за ненадобностью.
Hо не о них речь. Сервилистам противостояла диссидентствующая
интеллигенция, "самоломаная", что твой Евгений Базаров, и в целом не
н





Содержание раздела