Хлумов Владимир - Театр Одного Зрителя
Хлумов В.
Театр одного зрителя
Наконец пришло время, когда без особых усилий можно слушать сокровен-
ные слова чужого человека не рискуя быть заподозренным в подглядывании
из своего темного угла. Теперь не надо выстаивать часами в скорбной оче-
реди театралов-фанатиков за специальным документом, дающим право на без-
наказанное подглядывание в замочную скважину. Теперь - театров много.
Было бы желание, а уж какой-никакой театрик, студия или, на худой конец,
экспериментальня труппа с непременным усердием разыграют для вас нечто
такое-эдакое.
Да, честно говоря, я не люблю зрителей. Мне кажется, они приходят в
театр за тем же, что и я, и мне неприятно смотреть им в глаза, мне все
кажется, что они понимают мою цель и в любой момент могут, например, ух-
мыльнуться прямо в лицо. Иногда они, кстати, так и делают, ей-богу. Од-
нажды, уже не помню на каком спектакле, некий усатый гражданин, такой
весь вылизанный и подтянутый, даже погрозил мне пальцем в антракте. Нет,
вы не подумайте, будто я - не вполне, будто я имею наклонности или о
чем-нибудь мечтаю. Я, быть может, немного стеснительный, но все же ни-
когда не позволяю себе, я даже очень щепетильный в интимных вопросах и
уж, конечно, в обычной жизни не мог бы опуститься до подслушивания или
подглядывания, по крайней мере мне стыдно бывает, если не удержусь и
все-таки нарушу границы приличий. Но так ли уж велик грех? Ведь я был
одинок, давно, с детства, и для меня другие люди - настоящая загадка. А
кроме того, может быть, здесь почти научный интерес, т.е. - извечная тя-
га к неведомому? Смешно предполагать, будто господин Эйнштейн, открыв
новый закон пространственной кривизны, вдруг покраснел и засмущался от
того, что подсматривал за природой. Что же, чужой человек - не природа?
Ох как природа, да еще какая природа! Отчего же и здесь не поставить
опыт, не поинтересоваться, не понаблюдать? Вот я и хожу в театр, смотрю,
высматриваю, да не то, как играют, талантливо или по привычке, не то,
какие бывают искусственные люди, люди произведенные на свет одним вооб-
ражением, но то, как человек напрягается и произносит стеснительные сло-
ва.
Так размышлял я черным октябрьским вечером, высматривая в запотевшем
стекле тусклые пятна троллейбусных остановок, пока не появилось, нако-
нец, оживленное театральное место. Пробравшись сквозь тряпочное мессиво
пасажиров, я очутился на перекрестках спешащего к ужину города, не имея
определенной цели. Хотелось только чего-нибудь искреннего, простого, без
современных вывертов, с изменами, слезами, с длинными скучными разгово-
рами, с тоской по настоящему, с завязкой, кульминацией и катарсисом.
Я подошел к стеклянному противогриппозному окошечку, почитал, загля-
нул справа, слева, принял к сведению, прошел дальше к торговцам билетами
театра новой волны, потом к следующей, разукрашенной гримом зазывальной
группе: выбор был богатый. Время еще оставалось, и я уже решил вернуться
к началу маршрута, как вдруг ощутил на плече мягкое прикосновение.
- Не желаете провести вечер у нас?
Я повернулся. На меня смотрели спокойные, проникающие глаза. Я еще
тогда, в самый первый момент, отметил именно глубинный, понимающий
взгляд. И это мягкое, но уверенное прикосновение, и ровный, без заигры-
вания с клиентом, голос, и опять же глаза - темные, таинственные, обеща-
ющие. От растерянности я чуть было не повернулся и не ушел. Но что-то
меня задержало на секунду, которой тут же и воспользовались:
- Сегодня у нас есть свободное место,
