Хруцкий Эдуард - Истина
Эдуард ХРУЦКИЙ
ИСТИНА
Пролог
1943 г. ВАРШАВА. НОВЫЙ СВЯТ. ДОМ 5
- Продолжайте, продолжайте. Сидите.
Полковник Смысловский махнул рукой: мол, что вы, полноте, мы же не на
строевом смотре.
- Я слушаю с большим интересом, Рискевич. Кстати, я так и не собрался
вас спросить: почему вы были капитаном Королевской югославской армии?
- Вы позволите курить, господин полковник?
- Конечно.
Начальник Белорусского отдела "Зондерштаба-Р" капитан Рискевич достал
пачку сигарет, на которой теснились башни минаретов, щелкнул зажигалкой.
- Турецкие, - полковник взял пачку, раскрыл, понюхал. - Чудный табак.
Какой запах!
- Прошу, господин полковник.
- Нет, воздержусь. Стараюсь курить как можно меньше. Поэтому не
достаю хорошего табака. Курю немецкие. Так что с югославской армией?
- Мне было пять лет, когда мы попали в Югославию.
- Ваш отец служил у Врангеля?
- Да. Знаете, дети эмигрантов любят таинственно говорить, что их отцы
камергеры и тайные советники. Мой отец был штабс-капитаном. Но тем не
менее он был специалист, личный механик генерала Ткачева. Лучшего летчика
России. Ткачев перешел на службу к югославам и взял моего отца. Я окончил
кадетский корпус, потом училище.
- Потом вас завербовали мы?
- Да. Когда началась война, я начал работать в абвере.
- Ну что ж. Мы уклонились от главной темы. Но меня всегда
интересовали такие люди, как вы. Странное время, странные человеческие
судьбы.
Полковник Смысловский покривил душой. Он знал все о капитане
Рискевиче. Как, впрочем, и о других сотрудниках всех четырех отделов,
входящих в структуру "Зондерштаба-Р", или иначе Особого штаба Россия,
который он возглавлял с сорок первого года. Начальник второго отдела
контрразведки по личному составу обер-лейтенант Бондаревский не зря ел
свой хлеб.
И капитан Рискевич прекрасно знал это. Но начальство предложило ему
сегодня такую форму отношений, и он принял ее.
- Господин полковник, давайте пройдем в аппаратную, там вы сможете
услышать запись разговора.
- Пожалуй.
Рискевич встал. Высокий, стройный, черные волосы разделял аккуратный
пробор.
"А он красив, - подумал полковник. - Красив, обаятелен, умен. Таких
любят женщины, да и мужчину он вполне может расположить".
В приемной навстречу им вскочил из-за стола адъютант шефа лейтенант
Хмельневский.
- Я в аппаратной, - бросил полковник.
Шли они по слабо освещенному коридору, да и зачем яркий свет в
"Восточной строительной фирме Гильген". Именно эта вывеска была привинчена
к дверям дома.
- Как вам удалось записать разговор? - спросил полковник.
- Он влюбился в женщину, нашего агента. Она пригласила его к себе, мы
и установили эту громоздкую технику. Наш разговор записан на пластинки, ну
а потом перевели уже на пленку.
- Я послушаю первоисточник.
Сначала раздалось шипение, потом звук, похожий на хлопанье двери,
потом усиленный техникой голос Рискевича.
- Вы, наверное, удивились, увидев меня здесь?
Опять шипение и длинная пауза.
- Ну что же вы молчите?
- Кто вы? - спросил человек после длинной паузы. Голос его был
встревоженным и ломким.
- Не доставайте пистолет. Он все равно не стреляет. Неужели вы
думаете, что я настолько глуп, что не предусмотрел этого? И не бледнейте,
я не из команды безопасности. Иначе вас бы взяли у дома, отвезли на
Жолнежскую, 5. А там... Впрочем, что я вам рассказываю, вы же сами
прекрасно понимаете - что там.
- Кто вы?
- Не нервничайте. Хотите сигарету? А выпить? У меня с собой есть
неплохой коньяк.
Опять длинная пауза. Потом вновь голо
