Цветаева Марина - Поэт О Критике
Марина Цветаева
Поэт о критике
"Souvienne vous de celuy a qui comme on demandoit a quoi faire il se
peinoit si fort en un art qui ne pouvait venir a la cognoissance de guere
des gens, -
"J'en ay assez de peu", repondit-il. "J'en au assez d'un. J'en ay assez
de pas un" Montaigne * Критика абсолютный слух на будущее. М Ц. _________ *
"Вспомните того человека, которого
спросили, зачем он так усердствует в своем искусстве, которое никто не
может понять. "С меня довольно немногих, - ответил он - С меня довольно
одного. С меня довольно и ни одного" Монтень (фр).
I НЕ МОЖЕТ БЫТЬ КРИТИКОМ...
Первая обязанность стихотворного критика - не писать самому плохих
стихов. По крайней мере - не печатать.
Как я могу верить голосу, предположим N, не видящего посредственности
собственных стихов? Первая добродетель критика- зрячесть. Этот, не только
раз - пишет, а раз печатает - слеп! Но можно быть слепым на свое и зрячим на
чужое. Бывали примеры. Хотя бы посредственная лирика громадного критика
Сент-Бева. Но, во-первых, Сент-Бев писать перестал, то есть поступил по
отношению к себе, поэту, именно как большой критик: оценив, осудил.
Во-вторых, даже - пиши он дальше, Сент-Бева, слабого поэта, покрывает
Сент-Бев, большой критик, вождь и пророк целого поколения. Стихи - слабость
большого человека, не больше. В порядке слабости и в порядке исключения.
Большому - чего не простишь!
Но вернемся к достоверностям. Сент-Бев, за плечами которого большое
творческое деяние, стихи писать перестал, то есть - поэта в себе отверг. N,
за которым никакого деяния нет, не перестает, то есть на себе, как на поэте,
упорствует. Сильный, имевший право на слабость, это право презрел. Слабый,
этого права не имевший, на нем провалился.
- Судья, казни себя сам!
Приговор над собой, поэтом, громадного критика Сент-Бева - мне порукой,
что он плохого во мне не назовет хорошим (помимо авторитета - оценки
сходятся: что ему - плохо, то мне). Суд Сент-Бева, критика, над Сент-Бевом,
поэтом - дальнейшая непогрешимость и неподсудность критика.
Поощрение же посредственным критиком N посредственного поэта в себе -
мне порукой, что он хорошее во мне назовет и плохим (помимо недоверия к
голосу - оценки не сходятся: если это хорошо, то мое, конечно, плохо). Ставь
мне в пример Пушкина, - я, пожалуй, промолчу и, конечно, задумаюсь. Но не
ставь мне в пример N - не захочу, а рассмеюсь! (Что стихи стихотворного,
умудренного всеми чужими ошибками, критика, как не образцы? Не погрешности
же? Каждый, кто печатает, сим объявляет: хорошо. Критик, печатающий, сим
объявляет - образцово. Посему: единственный поэт, не заслуживающий
снисхождения - критик, как единственный подсудимый, не заслуживающий
снисхождения - судья. Сужу только судей.)
Самообольщение N-поэта - утвержденная погрешимость и подсудность
N-критика. Не осудив себя, стал подсудным, и нас, подсудимых, обратил в
судей. Просто плохого поэта N я судить не буду. На это есть критика. Но
судью N, повинного в том, в чем винит меня - судить буду. Провинившийся
судья! Спешный пересмотр всех дел!
Итак: когда налицо, большого деяния и большого, за ним, человека, не
имеется, следовательно - в порядке правила: плохие стихи стихотворному
критику непростительны. Плохой критик - но, может быть, стихи хорошие? Нет,
и стихи плохие. (N - критик.) Плохие стихи - но, может быть, критика
хорошая? Нет, и критика плохая. N-поэт подрывает доверие к N-критику, и
N-критик подрывает доверие к N-поэту. С какого конца ни подойд
