Цветаева Марина - Воспоминания
Марина Цветаева
Воспоминания
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
ПОЭТ
"И с тайным восторгом гляжу я в лицо врагу". Бальмонт
1
"ПОЭТ"
Стихи Брюсова я любила с 16 л по 17 л - страстной и краткой
любовью. В Брюсове я ухитрилась любить самое небрюсовское, то, чего он был
так до дна, до тла лишен - песню, песенное начало. Больше же стихов его - и
эта любовь живет и поныне - его "Огненного Ангела", тогда - ив замысле и в
исполнении, нынче только в замысле и в воспоминании, "Огненного Ангела" - в
неосуществлении. Помню, однако, что уже тогда, 16-ти лет, меня хлестнуло на
какой-то из патетических страниц слово "интересный", рыночное и расценочное,
немыслимое ни в веке Ренаты, ни в повествовании об Ангеле, ни в общей
патетике вещи. Мастер - и такой промах! Да, ибо мастерство - не все. Нужен
слух. Его не было у Брюсова.
Антимузыкальность Брюсова, вопреки внешней (местной) музыкальности
целого ряда стихотворений - антимузыкальность сущности, сушь, отсутствие
реки. Вспоминаю слово недавно скончавшейся своеобразной и глубокой поэтессы
Аделаиды Герцык о Максе Волошине и мне, тогда 17-летней: "В вас больше реки,
чем берегов, в нем - берегов, чем реки". Брюсов же был сплошным берегом,
гранитным. Сопровождающий и сдерживающий (в пределах города) городской
береговой гранит - вот взаимоотношение Брюсова с современной ему живой рекой
поэзии. За-городом набережная теряет власть. Так, не предотвратил ни
окраинного Маяковского, ни ржаного Есенина, ни героя своей последней и
жесточайшей ревности - небывалого, как первый день творения, Пастернака. Все
же, что город, кабинет, цех, если не иссякло от него, то приняло его
очертания.
Вслушиваясь в неумолчное слово Гете: "In der Beschrankung zeigt sich
erst der Meister"* - слово, направленное на преодоление в себе безмерности
(колыбели всякого творчества и, именно как колыбель, преодоленной быть
долженствующей), нужно сказать, что в этом смысле Брюсову нечего было
преодолевать: он родился ограниченным. Безграничность преодолевается
границей, преодолеть же в себе границы никому не дано. Брюсов был бы
мастером в гетевском смысле слова только, если бы преодолел в себе природную
границу, раздвинул, а может быть, и - разбил себя. Брюсов, в ответ на
Моисеев жезл, немотствовал. Он остался invulnerable** (во всем объеме
непереводимо), вне лирического потока. Но, утверждаю, матерьялом его был
гранит, а не картон. ___________________________________
* Мастер сказывается прежде всего в ограничении (нем.). ** Непроницаем
{фр.}. __________________________________
(Гетевское слово - охрана от демонов: может быть, самой крайней,
тайной, безнадежной страсти Брюсова.) __________________________________
Брюсов был римлянином. Только в таком подходе - разгадка и
справедливость. За его спиной, явственно, Капитолий, а не Олимп. Боги его
никогда не вмешивались в Троянские бои, - вспомните раненую Афродиту!
молящую Фетиду! омраченного - неминуемой гибелью Ахилла - Зевса. Брюсовские
боги высились и восседали, окончательно покончившие с заоблачьем и осевшие
на земле боги. Но, настаиваю, матерьялом их был мрамор, а не гипс.
_____________________________________
Не хочу лжи о Брюсове, не хочу посмертного лягания Брюсова. Брюсов не
был quantite' negligeable*, еще меньше qualite.**. По рожденью русский
целиком, он являет собою загадку. Такого второго случая в русской лирике не
было: застегнутый наглухо поэт. Тютчев? Но это - в жизни: в черновике, в
подстрочнике лиры. Брюсов же именно в творении своем был заст
