Цветков Сергей - Александр Первый
СЕРГЕЙ ЦВЕТКОВ
АЛЕКСАНДР ПЕРВЫЙ
Часть первая
Бабушкин парадиз
Вдали от трона взрос, еще не знаешь ты
Сей чести пагубной, заманчивой мечты.
Ты самовластия не испытал отравы,
И голос не прельщал тебя льстецов
лукавый.
"Афалия", трагедия, взятая
из Священного Писания, г. Расина.
Пер. с фр. иждивением Н. Новикова
и компании. Москва, 1784
I
Дай Бог кому детей родить,
тому б их и взрастить!
Русская пословица
1777 год открыл самую веселую и счастливую пору екатерининского
царствования.
Победоносно закончились польская и турецкая войны, влияние России на
европейские дела неуклонно возрастало, Вольтер и Гримм превозносили до
небес государственную мудрость "святой Катерины Петербуржской". Дворянство,
стряхнув оцепенение, вызванное ужасами пугачевщины, бурно наслаждалось
приятностями жизни.
Двор и столица задавали тон. Сменялись фавориты и фавориты фаворитов.
Потемкин уступил на время свое место блестящему Завадовскому и вновь вернул
расположение императрицы. Вельможи обменивались церемонными поклонами и
обескураживающими оплеухами. Камер-пажи и фрейлины, получив свою порцию
розог, шли разыгрывать чувствительные пасторали на эрмитажных собраниях.
Вист, фараон и макао, словно смерч, уносили деревеньки и мужичков.
Оглушительно хлопали пробки и пистолеты. На российском Парнасе после
кончины Сумарокова гремели действительный статский советник Херасков и
кабинетный секретарь государыни Василий Петров, гордившийся званием
"карманного ее величества стихотворца". С успехом шла "Дидона" Княжнина.
Богданович, написав "Душеньку", пребывал "на розах". Никому не известного
Державина выпустили из гвардии в статскую службу, признав неспособным к
военной. Фонвизин путешествовал по Франции и в письмах к своему другу
генералу П. И. Панину клял парижскую нечистоту, "какую людям, не вовсе
оскотинившимся, переносить весьма трудно".
Этот год, казалось, подал надежду и на восстановление мира в семье
императрицы.
Сильное душевное потрясение, которое испытал великий князь Павел
Петрович после смерти первой супруги*, вновь сблизило его с матерью**.
Екатерина поспешила прописать сыну лучшее средство от меланхолии -
женитьбу.
"Я начала с того, - рассказывает она в своих "Записках", - что
предложила путешествия, перемену мест, а потом сказала: мертвых не
воскресить, надо думать о живых. Разве оттого, что воображали себя
счастливым, но потеряли эту уверенность, следует отчаиваться в возможности
снова возвратить ее? Итак, станем искать эту другую..."
- Кто она, какова она? - стал расспрашивать заинтересованный Павел. -
Брюнетка, блондинка, маленькая, большая?
- Кроткая, хорошенькая, прелестная, - отвечала императрица, - она
именно такая, какую можно было желать: стройна, как нимфа, цвет лица -
смесь лилии и розы, прелестнейшая кожа в свете, высокий рост, с соразмерной
полнотой, и легкость поступи, одним словом, сокровище: сокровище приносит с
собою радость...
Сокровищем, о котором говорила Екатерина, была вюртембергская
принцесса София-Доротея. Павел отправился на встречу с ней в Берлин.
Поездка не разочаровала его. Вскоре императрица получила от него письмо:
"Я нашел невесту свою такову, какову только желать мысленно себе мог:
недурна собою, велика, стройна, не застенчива, отвечает умно и расторопно,
и уже известен я, что если она сделала действо в сердце моем, то не без
чувства и она с своей стороны осталась... Вы желали мне жену, которая бы
доставила нам и утвердила домашнее спокойствие и жить благополучно. Мой
