Чаковский Александр - Это Было В Ленинграде 3
АЛЕКСАНДР БОРИСОВИЧ ЧАКОВСКИЙ
МИРНЫЕ ДНИ
ЭТО БЫЛО В ЛЕНИНГРАДЕ – 3
* * *
Я был ещё в военной форме, но фактически уже не имел на неё права: в полученной мною вчера из военкомата справке было написано, что «капитан Савин демобилизован из рядов РККА».
«Стрела» отправлялась из Москвы в Ленинград в пять часов вечера. Я приехал на вокзал за час до отхода поезда, хотя билет – последний полученный мною военный литер – лежал у меня в кармане. Выйдя на перрон, я увидел ленинградскую «Стрелу».
Поезд стоял, поблёскивая широкими оконными стёклами и свежей краской. Словно никогда его не обжигала война, не коробила его окраски, не расплавляла оконных стёкол, не валила навзничь вагонов… Казалось, война прошла где то в стороне от этого нарядного поезда.
В вагоне было очень тихо, в коридоре, у окон, стояло несколько человек. Они прижались к стенкам, пропуская меня с чемоданом. Моё купе оказалось последним.
Оно было пустым, соседи ещё не пришли. Мне досталось нижнее место. Я поставил чемодан под столик и уселся на диван.
Здесь, в купе, всё было очень светлым и очень новым. Солнце светило прямо в окно, и занавески из тонкой белой материи просвечивали. Металлическая подставка у настольной лампы сияла, как зеркало. «Хорошо, – подумал я, – как хорошо».
В этот момент дверь купе с шумом отодвинулась и на пороге появились двое военных.
– Простите, какие места? – спросил один из них, маленький и толстый подполковник.
Я встал и назвал места.
– Сиди, сиди, капитан, – прервал меня подполковник и добавил: – Значит, дома!
Они вошли в купе. Подполковник был свежевыбрит, от него пахло одеколоном. Сапоги с лакированными – «генеральскими» – голенищами плотно облегали ноги.
Его спутник, майор, человек среднего роста, худощавый, немолодой, был с виду ничем не примечателен: армейский майор, в гимнастёрке, сшитой не на заказ, а подобранной на интендантском складе. Он показался мне угрюмым и неразговорчивым.
Я лёг на диван и незаметно для себя заснул, а когда проснулся, поезд стоял. Наверно, меня разбудила тишина. Не знаю почему, но меня охватила какая то тревога, какое то смутное предчувствие.
Я отодвинул дверь купе и, выглянув, увидел в конце коридора проводника с фонарём в руке.
– Что за станция? – спросил я.
– Малая Вишера, – ответил проводник.
Малая Вишера! В этих двух словах заключалось для меня так много! Здесь началась моя многолетняя фронтовая жизнь. Здесь я впервые встретился с настоящей войной, здесь мучился, потеряв Лиду, отсюда уезжал в Ленинград с тайной надеждой отыскать её.
Я знал в этом маленьком, полуразрушенном городке каждую уличку, здесь всё было связано для меня с воспоминаниями, которые никогда не забудутся.
«Надо выйти на перрон», – сказал я себе и почувствовал, как трудно сделать эти несколько шагов и сразу окунуться в прошлое, оказаться с глазу на глаз не с воспоминаниями, но с реальным, овеществлённым прошлым.
Я встал и пошёл к выходу.
Вот она, вот она, Вишера! Я почувствовал, как что то перехватило горло и часто забилось сердце. Вот полуразрушенный вокзал.
Бомба попала в него буквально на моих глазах… А вот неразрушенное крыло вокзала и странная, всегда вызывавшая у нас улыбку надпись: «62,6 метра выше уровня моря». Отсюда было очень далеко до моря, и нам было непонятно, для каких целей вишерцы информировали об отношении своего местожительства к морскому уровню… Я вспомнил, как Венцель, наш фронтовой «зав. юмором», хотел назвать редакционную стенгазету «62 и 6 над уровнем моря» и как редактор «зарезал» этот заголовок.
Раздался с
