Чарушников Олег - За Себя И За Другого
Олег Игоревич Чарушников
За себя и за другого
Л. стоял в нашем столовском буфете и размышлял: брать или не брать?
Давали корейку, но лучшие куски уже, конечно, расхватали. Оставалось одно
сало. Но ведь хочется, хочется корейки... Я стоял и напряженно думал, и
рядом стояли еще человек пять и тоже думали.
Вдруг протиснулся к прилавку Санька Жогин (я его сразу узнал) и
нахальнейшим голосом распорядился:
- Взвесьте-ка мне, мамаша, кусочек килограмма на полтора. Только
попостнее, будьте любезны. Без сала.
Крупногабаритная "мамаша" за прилавком и бровью не повела.
- Все хотят постного. А куда мне прикажете сало девать?
Тут Санька произнес такую фразу:
- Любезнейшая, сало я попрошу взвесить отдельно, нарезать тонкими
ломтиками и оставить себе!
Так вот прямо и сказал.
Мы думали - все. Сейчас она ему да этим самым салом, да как... Мы давно ее
знали, нашу "любезнейшую" буфетчицу.
В самом деле, от такого нахальства "любезнейшая" на секунду окаменела, а
потом поперхнулась (она ела булочку), и у нее получился сложный звук,
что-то вроде: "Крх-ркх!"
- А вот это вы зря сказали, - не давая опомниться, наступал Санька Жогин.
- Зачем вы это заявили, товарищ продавец, да еще в присутствии группы
покупателей?
"Товарищ продавец" срочно дожевывала булочку. Жогип, ни минуты не медля,
железным тоном продолжал.
- В таком случае я вынужден - подчеркиваю: вынужден! - буду позвонить
лично Александру Петровичу!
- Кому? - презрительно спросила наша видавшая виды буфетчица. - Что вы мне
тут цирк показываете? В торгинспекцию, что ли?
- Нет, - еще презрительнее ответил Жогин (у него прозвучало так:
"М-мэть!"). - Я уж лучше самому Александру Петровичу, лично!
Мы почувствовали: не врет. Никакого цирка и в помине нет. Сейчас
действительно возьмет и позвонит. Этот может.
Неприятно он так измелился, Санька Жогин. А в школе тихий был, незаметный.
Буфетчица тоже поняла, что не на того напала. Уже слабея, спросила для
верности:
- В управление торговли, да?
- М-мэть! - Говорит Санька и отчеканивает: Двадцать два! Восемьдесят
четыре! Тридцать пять! Догадываетесь?..
Буфетчица у нас - физиономист каких поискать. Она тут же полезла в
холодильник, достала кусок мякоти (из НЗ, для начальства), взвесила,
завернула, завязала веревочкой и сделала бантик. Все это - молча. Быстро,
ловко, умело, но - молча.
Жогин (тоже молча) заплатил, поддел одним пальцем веревочку и удалился. И
казалось, будто дверь перед ним распахнулась сама по себе.
Покупатели, из тех, кто послабее, смотрели ему вслед с боязливым
восхищением, как штангисту-тяжеловесу на пляже. Мне было грустно.
Вот тебе и Санька Жогин. Хозяин жизни. Про такого только оды слагать. Пли
саги. Слова так сами по себе на бумагу и попрыгают. От глубокого почтения.
А в школе тихим был, нормальным...
После этого я на буфетчицу даже смотреть не стал, не то, чтобы покупать.
Опасно было. Она у нас, надо заметить, женщина не таковская. Лютая женщина.
Вышел тихонько на улицу, а там Санька.
- Здорово, - кричит, - бандит!
Хотел даже пообниматься, но я придержал.
- Какой-то ты другой стал, Санька. В начальство выбился? Или так
изменился, сам по себе?..
- Жизнь воспитала! - засмеялся Санька. - Чудак, ты думаешь, я себе брал? Я
же для тебя старался! Решил помочь однокласснику в трудную минуту. Вижу:
стоишь, переминаешься с йоги на ногу...
Честно говоря, я бы эту корейку не взял. Зачем мне такая корейка? Но тут
такое дело... Жена, в общем, просила. Мать ее как раз приехала, в доме
шаром покати
