Черный Саша - Катись Горошком
Саша Чёрный
Катись горошком
Укатила барыня, командирова жена, на живолечебные воды, на Кавказ. Остался
муж ейный, эскадронный командир, в дому один. Человек уж не молодой, сивый,
хоша и крепкий: спотыкачу в один раз рюмок по двадцати охватывал. Только
расположился на полной свободе развернуться, от бабьего гомону передохнуть,
глядь-поглядь на двор барынина мамаша на пароконном извозчике вкатывает. Перья
на шляпке лопухом, скрозь вуальку глазищами, словно вурдалак, так и лупает.
Барыня ей, стало быть, секретный наказ послала: "Приезжай, последи за моим
сахарным. А то без меня дисциплину забудет, - либо обопьется, либо с арфянками
загуляет. В дом наведет, из приданых моих чашек лакать будут". Отдохнул,
значит!
Высадил он мамашу, грузную старушку, ус прикрутил, глаза вбок отвел и под
ручку ее на крыльцо поволок. - "Прошу покорно, заждались! Эй, Митька, тащи
чемоданы, дорогая мамаша приехамши, - крыса ей за пазуху!"
И хошь бы одна заявилась: пса с собой привезла закадычного. Голландской
работы по прозвищу мопс Кушка. Личность вроде, как у ей самой, только
помельче.
Отвели ей с псом самолучший покой. Расположились, квохчут. Не поймешь, кто
с кем разговаривает: барыня ли с собачкой, собачка ли с барыней.
Ходит ротмистр округ стола, шпорами побрякивает, ус книзу тянет. Кипит.
Денщика кликнул.
- Продышаться пойду... Какие мамашины приказания будут по буфетной части,
сполняй. А ежели она начнет под меня подкоп домашний рыть, выспрашивать, -
смотри у меня, Митрий!
- Слушаюсь, ваше высокородие! Промеж дверей пальцев не положу.
Денщик, что ж, - человек казенный. Самовар раздул, мягкие закуски для
старой барыни на стол шваркнул. В чашку надышал, утиральником вытер, из
варенья муху горсткой выудил, обсосал, - дело свое знает.
Отдохнула старушка. В столовую вкатывается, коленкор ейный гремит, будто
кровельщик по крыше ходит. Сзади Кушка хрипит, по сторонам, падаль, озирается,
собачью ревизию наводит.
Заварила она чаю, половину топленых сливок себе в чашку ухнула, половину
Кушке. Голландской работы собачка простого молочка не трескает. Денщик Митька
стоит у окна, мух на стекле подавливает, ждет, чего дальше будет.
Старушка на блюдечко дует, невинную речь заводит:
- Что ж ты, друг ананасный, барином своим доволен?
- Так точно! Командир натуральный. Дай Бог кажному!
- Гости у вас часто бывают?
- Батюшка полковой заворачивает. Странники кое-когда, проходящие... Хозяин
дома вчерась водопровод проверять приходил. Крантик у нас ослабемши...
- Так! Выпивает командир с ними, что ли?
- Не без того, выпивают-с. Клюквенный квас у нас отменный после барыни
остался.
- Квас, говоришь?.. Ну, а сам он куда отлучается, не примечал ли?
- Примечал, как же-с. В манеж ездят на занятия. В бане третьего дня
парились. В парикмахерскую завсегда ходят. Волос у них жесткий, - дома не
бреются...
- Так-так. На словах твоих хоть выспись... Ну, а где ж он обедает без
барыни? В собрание ходит?
- Никак нет. Я им кой-чего стряпаю. По средам-пятницам - рыбка. А так -
либо каклеты, либо телятина под безшинелью.
Вскинула барынина мамаша глазки: из блохи, мол, шубу кроишь, да мне не по
мерке.
- Вечерами что ж твой барин делает?
- Псалтирь читают. Другие господа на биллиардах, а они все псалтирь...
Либо по тюлю крестиками вышивают.
Харкнула старушка со злости. Ишь, охальник, - руки по швам, язык штопором.
- Кушку моего на променад поведешь. Что сливы-то выпучил? Он уличное
гулянье обожает... Через улицу смотри на руках переноси, - и
