Чехов Антон Павлович - Месть
А.П.ЧЕХОВ
МЕСТЬ
Лев Саввич Турманов, дюжинный обыватель, имеющий капиталец, молодую
жену и солидную плешь, как-то играл на именинах у приятеля в винт. После
одного хорошего минуса, когда его в пот ударило, он вдруг вспомнил, что
давно не пил водки. Поднявшись, он на цыпочках, солидно покачиваясь,
пробрался между столов, прошел через гостиную, где танцевала молодежь (тут
он снисходительно улыбнулся и отечески похлопал по плечу молодого жидкого
аптекаря), затем юркнул в маленькую дверь, которая вела в буфетную. Тут,
на круглом столике, стояли бутылки, графины с водкой... Около них, среди
другой закуски, зеленея луком и петрушкой, лежала на тарелке наполовину
уже съеденная селедка. Лев Саввич налил себе рюмку, пошевелил в воздухе
пальцами, как бы собираясь говорить речь, выпил и сделал страдальческое
лицо, потом ткнул вилкой в селедку и... Но тут за стеной послышались
голоса.
- Пожалуй, пожалуй... - бойко говорил женский голос. - Только когда
это будет?
"Моя жена, - узнал Лев Саввич. - С кем это она?"
- Когда хочешь, мой друг... - отвечал за стеной густой сочный бас. -
Сегодня не совсем удобно, завтра я целешенький день занят...
"Это Дегтярев! - узнал Турманов в басе одного из своих приятелей. - И
ты, Брут, туда же! Неужели и его уж подцепила? Экая ненасытная,
неугомонная баба! Дня не может продышать без романа!"
- Да, завтра я занят, - продолжал бас. - Если хочешь, напиши мне
завтра что-нибудь... Буду рад и счастлив... Только нам следовало бы
упорядочить нашу корреспонденцию. Нужно придумать какой-нибудь фокус.
Почтой посылать не совсем удобно. Если я тебе напишу, то твой индюк может
перехватить письмо у почтальона; если ты мне напишешь, то моя половина
получит без меня и наверное распечатает.
- Как же быть?
- Нужно фокус какой-нибудь придумать. Через прислугу посылать тоже
нельзя, потому что твой Собакевич наверное держит в ежовых горничную и
лакея... Что, он в карты играет?
- Да. Вечно, дуралей, проигрывает!
- Значит, в любви ему везет! - засмеялся Дегтярев. - Вот, мамочка,
какой фортель я придумал... Завтра, ровно в шесть часов вечера, я,
возвращаясь из конторы, буду проходить через городской сад, где мне нужно
повидаться со смотрителем. Так вот ты, душа моя, постарайся непременно к
шести часам, не позже, положить записочку в ту мраморную вазу, которая,
знаешь, стоит налево от виноградной беседки...
- Знаю, знаю...
- Это выйдет и поэтично, и таинственно, и ново... Не узнает ни твой
пузан, ни моя благоверная. Поняла?
Лев Саввич выпил еще одну рюмку и отправился к игорному столу.
Открытие, которое он только что сделал, не поразило его, не удивило и
нимало не возмутило. Время, когда он возмущался, устраивал сцены, бранился
и даже дрался, давно уже прошло; он махнул рукой и теперь смотрел на
романы своей ветреной супруги сквозь пальцы. Но ему все-таки было
неприятно. Такие выражения, как индюк, Собакевич, пузан и пр., покоробили
его самолюбие.
"Какая же, однако, каналья этот Дегтярев! - думал он, записывая
минусы. - Когда встречается на улице, таким милым другом прикидывается,
скалит зубы и по животу гладит, а теперь, поди-ка, какие пули отливает! В
лицо другом величает, а за глаза я у него и индюк и пузан..."
Чем больше он погружался в свои противные минусы, тем тяжелее
становилось чувство обиды...
"Молокосос... - думал он, сердито ломая мелок. - Мальчишка... Не
хочется только связываться, а то я показал бы тебе Собакевича!"
За ужином он не мог равнодушно видеть физиономию Дегтярев
