Чехов Антон Павлович - Степь
Антон Чехов
Степь
(ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПОЕЗДКИ)
Из N., уездного города Z-ой губернии, ранним июльским утром выехала и с
громом покатила по почтовому тракту безрессорная, ошарпанная бричка, одна из
тех допотопных бричек, на которых ездят теперь на Руси только купеческие
приказчики, гуртовщики и небогатые священники. Она тарахтела и взвизгивала
при малейшем движении; ей угрюмо вторило ведро, привязанное к ее задку, - и
по одним этим звукам да по жалким кожаным тряпочкам, болтавшимся на ее
облезлом теле, можно было судить о ее ветхости и готовности идти в слом.
В бричке сидело двое N-ских обывателей: N-ский купец Иван Иваныч
Кузьмичов, бритый, в очках и в соломенной шляпе, больше похожий на
чиновника, чем на купца, и другой - отец Христофор Сирийский, настоятель
N-ской Николаевской церкви, маленький длинноволосый старичок в сером
парусиновом кафтане, в широкополом цилиндре и в шитом, цветном поясе. Первый
о чем-то сосредоточенно думал и встряхивал головою, чтобы прогнать дремоту;
на лице его привычная деловая сухость боролась с благодушием человека,
только что простившегося с родней и хорошо выпившего; второй же влажными
глазками удивленно глядел на мир божий и улыбался так широко, что, казалось,
улыбка захватывала даже поля цилиндра; лицо его было красно и имело озябший
вид. Оба они, как Кузьмичов, так и о. Христофор, ехали теперь продавать
шерсть. Прощаясь с домочадцами, они только что сытно закусили пышками со
сметаной и, несмотря на раннее утро, выпили... Настроение духа у обоих было
прекрасное.
Кроме только что описанных двух и кучера Дениски, неутомимо стегавшего
по паре шустрых гнедых лошадок, в бричке находился еще один пассажир -
мальчик лет девяти, с темным от загара и мокрым от слез лицом. Это был
Егорушка, племянник Кузьмичова. С разрешения дяди и с благословения о.
Христофора, он ехал куда-то поступать в гимназию. Его мамаша, Ольга
Ивановна, вдова коллежского секретаря и родная сестра Кузьмичова, любившая
образованных людей и благородное общество, умолила своего брата, ехавшего
продавать шерсть, взять с собою Егорушку и отдать его в гимназию; и теперь
мальчик, не понимая, куда и зачем он едет, сидел на облучке рядом с
Дениской, держался за его локоть, чтоб не свалиться, и подпрыгивал, как
чайник на конфорке. От быстрой езды его красная рубаха пузырем вздувалась на
спине и новая ямщицкая шляпа с павлиньим пером то и дело сползала на
затылок. Он чувствовал себя в высшей степени несчастным человеком и хотел
плакать.
Когда бричка проезжала мимо острога, Егорушка взглянул на часовых, тихо
ходивших около высокой белой стены, на маленькие решетчатые окна, на крест,
блестевший на крыше, и вспомнил, как неделю тому назад, в день Казанской
божией матери, он ходил с мамашей в острожную церковь на престольный
праздник; а еще ранее, на Пасху, он приходил в острог с кухаркой Людмилой и
с Дениской и приносил сюда куличи, яйца, пироги и жареную говядину;
арестанты благодарили и крестились, а один из них подарил Егорушке оловянные
запонки собственного изделия.
Мальчик всматривался в знакомые места, а ненавистная бричка бежала мимо
и оставляла всJ позади. За острогом промелькнули черные, закопченные
кузницы, за ними уютное, зеленое кладбище, обнесенное оградой из булыжника;
из-за ограды весело выглядывали белые кресты и памятники, которые прячутся в
зелени вишневых деревьев и издали кажутся белыми пятнами. Егорушка вспомнил,
что, когда цветет вишня, эти белые пятна мешаются с вишневыми цветами в
бел
