Библиотека в кармане -русские авторы

         

Чехов Антон Павлович - Ванька


А.П.ЧЕХОВ
ВАНЬКА
Был второй час ночи.
Коммерции советник Иван Васильевич Котлов вышел из ресторана
"Славянский базар" и поплелся вдоль по Никольской, к Кремлю. Ночь была
хорошая, звездная... Из-за облачных клочков и обрывков весело мигали
звезды, словно им приятно было глядеть на землю. Воздух был тих и
прозрачен.
"Около ресторана извозчики дороги, - думал Котлов, - нужно отойти
немного... Там дальше дешевле... И к тому же мне надо пройтись: я объелся
и пьян".
Около Кремля он нанял ночного ваньку.
- На Якиманку! - скомандовал он.
Ванька, малый лет двадцати пяти, причмокнул губами и лениво
передернул вожжами. Лошаденка рванулась с места и поплелась мелкой,
плохенькой рысцой... Ванька попался Котлову самый настоящий, типичный...
Поглядишь на его заспанное, толстокожее, угреватое лицо - и сразу
определишь в нем извозчика.
Поехали через Кремль.
- Который теперь час будет? - спросил ванька.
- Второй, - ответил коммерции советник.
- Так-с... А теплей стало! Были холода, а теперь опять потеплело...
Хромаешь, подлая! Э-э-э... каторжная!
Извозчик приподнялся и проехался кнутом по лошадиной спине.
- Зима! - продолжал он, поудобней усаживаясь и оборачиваясь к седоку.
- Не люблю! Уж больно я зябкий! Стою на морозе и весь коченею, трясусь...
Подуй холод, а у меня уж и морда распухла... Комплекцыя такая! Не привык!
- Привыкай... У тебя, братец, ремесло такое, что привыкать надо...
- Человек ко всему привыкнуть может, это действительно, ваше
степенство... Да покеда привыкнешь, так раз двадцать замерзнешь... Нежный
я человек, балованный, ваше степенство... Меня отец и мать избаловали. Не
думали, что мне в извозчиках быть. Нежность на меня напускали. Царство им
небесное! Как породили меня на теплой печке, так до десятого годка и не
снимали оттеда. Лежал я на печке и пироги лопал, как свинья какая
непутная... Любимый у них был... Одевали меня наилучшим манером, грамоте
для нежности обучали. Бывалыча и босиком не пробеги: "Простудишься,
маленькой!" Словно не мужик, а барин. Побьет отец, а мать плачет... Мать
побьет - отцу жалко. Поедешь с отцом в лес за хворостом, а мать тебя в три
шубы кутает, словно ты в Москву собрался аль в Киев...
- Разве богато жили?
- Обнакновенно жили, по-мужицки... День прошел - и слава богу. Богаты
не были, да и с голоду, благодарить бога, не мерли. Жили мы, барин, в
семействе... семейством, стало быть... Дед мой тогда жив был, да около
него два сына жили. Один сын, отец мой тоись, женатый был, другой
неженатый. А я один паренечек был всего-навсего, всей семье на утеху - ну
и баловали. Дед тоже баловал... У деда, знаешь, деньга была припрятана, и
он воображение в себе такое имел, что я не пойду по мужицкой части...
"Тебе, - говорит, - Петруха, лавку открою. Расти!" Напускали на меня
нежность-то, напускали, холили-холили, а вышло потом такое недоумение, что
совсем не до нежности... Дядя-то мой, дедов сын, а отцов брат, возьми и
выкрадь у деда его деньги. Тыщи две было... Как выкрал, так с той поры и
пошло разоренье... Лошадей продали, коров... Отец с дедом наниматься
пошли... Известно, как это у нас в крестьянстве... А меня, раба божьего, в
пастухи... Вот она, нежность-то!
- Ну, дядя-то твой? Он же что?
- Он ничего... как и следовает... Снял на большой дороге трахтир и
зажил припеваючи... Годов через пять на богатой серпуховской мещанке
женился. Тысяч восемь за ней взял... После свадьбы трахтир сгорел...
Отчего, это самое, ему не гореть, ежели он в обчестве застрахован? Та





Содержание раздела