Чехов Антон Павлович - Заблудшие
А.П.ЧЕХОВ
ЗАБЛУДШИЕ
Дачная местность, окутанная ночным мраком. На деревенской колокольне
бьет час. Присяжные поверенные Козявкин и Лаев, оба в отменном настроении
и слегка пошатываясь, выходят из лесу и направляются к дачам.
- Ну, слава создателю, пришли... - говорит Козявкин, переводя дух. -
В нашем положении пройти пехтурой пять верст от полустанка - подвиг.
Страшно умаялся! И, как назло, ни одного извозчика...
- Голубчик, Петя... не могу! Если через пять минут я не буду в
постели, то умру, кажется...
- В по-сте-ли? Ну, это шалишь, брат! Мы сначала поужинаем, выпьем
красненького, а потом уж и в постель. Мы с Верочкой не дадим тебе спать...
А хорошо, братец ты мой, быть женатым! Ты не понимаешь этого, черствая
душа! Приду я сейчас к себе домой утомленный, замученный... меня встретит
любящая жена, попоит чайком, даст поесть и, в благодарность за мой труд,
за любовь, взглянет на меня своими черненькими глазенками так ласково и
приветливо, что забуду я, братец ты мой, и усталость, и кражу со взломом,
и судебную палату, и кассационный департамент... Хоррошо!
- Но... у меня, кажется, ноги отломались... Я едва иду... Пить
страшно хочется...
- Ну, вот мы и дома.
Приятели подходят к одой из дач и останавливаются перед крайним
окном.
- Дачка славная, - говорит Козявкин. - Вот завтра увидишь, какие
здесь виды! Темно в окнах. Стало быть, Верочка уже легла, не захотела
дожидаться. Лежит и, должно быть, мучится, что меня до сих пор нет...
(Пихает тростью окно, которое отворяется). Этакая ведь бесстрашная,
ложится в постель и не запирает окон. (Снимает крылатку и бросает ее
вместе с портфелем в окно.) Жарко! Давай-ка затянем серенаду, посмешим
ее... (Поет.) "Месяц плывет по ночным небесам... Ветерочек чуть-чуть
дышит... ветерочек чуть-чуть колышет"... Пой, Алеша! Верочка, спеть тебе
серенаду Шуберта? (Поет.) "Пе-еснь моя-я-я... лети-ит с мольбо-о-о-ю..."
(Голос обрывается судорожным кашлем.) Тьфу! Верочка, скажи-ка Аксинье,
чтобы она отперла нам калитку! (Пауза.) Верочка! Не ленись же, встань,
милая! (Становится на камень и глядит в окно.) Верунчик, мамочка моя,
веревьюнчик... ангелочек, жена моя бесподобная, встань и скажи Аксинье,
чтобы она отперла нам калитку! Ведь не спишь же! Мамочка, ей-ббогу, мы так
утомлены и обессилены, что нам вовсе не до шуток. Ведь мы пешком от
станции шли! Да ты слышишь или нет? А, черт возьми! (Делает попытку влезть
в окно и срывается.) Может быть, гостю неприятны эти шутки! Ты, я вижу,
Вера, такая же институтка, как была, все бы тебе шалить...
- А может быть, Вера Степановна спит! - говорит Лаев.
- Не спит! Ей, вероятно, хочется, чтобы я поднял шум и взбудоражил
всех соседей! Я уже начинаю сердиться, Вера! А, черт возьми! Подсади меня,
Алеша, я влезу! Девчонка ты, школьница и больше ничего!.. Подсади!
Лаев с пыхтеньем подсаживает Козявкина. Тот влезает в окно и исчезает
во мраке комнаты.
- Верка! - слышит через минуту Лаев. - Где ты? Черррт... Тьфу, во
что-то руку выпачкал! Тьфу!
Слышится шорох, хлопанье крыльев и отчаянный крик курицы.
- Вот те на! - слышит Лаев. - Вера, откуда у нас куры? Черт возьми,
да тут их пропасть! Плетушка с индейкой... Клюется, п-подлая!
Из окна с шумом вылетают две курицы и, крича во все горло, мчатся по
улице.
- Алеша, да мы не туда попали! - говорит Козявкин плачущим голосом. -
Тут куры какие-то... Я, должно быть, обознался... Да ну вас к черту,
разлетались тут, анафемы!
- Так ты выходи поскорей! Понимаешь? Умираю от жажды!
- Сейча
