Шленский Александр - Позорный Вонючий След
Александр Шленский
Позорный вонючий след
В тот вечер Гнидыч позвонил мне необычно рано и сказал, что раздумал
идти на вечернюю лекцию по теории контрапункта и вместо того приглашает меня
в гости, шмальнуть травки.
-- Трава убойная, заявляю ответственно, как самый талантливый студент
консерватории. Ты такой травы еще никогда не пробовал. Это я, гениальный
Николай Гнедич, говорю тебе собственной персоной. Приезжай.
Интересно, а можно ли говорить не собственной персоной, а чьей-нибудь
еще? Понятное дело, нельзя! А тогда зачем такие слова зря произносить?
"Собственной", да еще "персоной". Наверное затем, что все-таки можно
что-нибудь сказать и чужой персоной, если эту персону подучить, кому и что
сказать, и заинтересовать материально. Например, заплатить. С этой точки
зрения вообще получается, что мало кто чего говорит собственной персоной, а
все в основном говорят чужими персонами. Ведь и вправду - сколько всякой
херни мне приходится говорить не потому что я хочу ее сказать собственной
персоной, а просто потому что по делу надо все это сказать, чтобы на жизнь
заработать. А вот Николай Гнедич - человек гениальный. И говорит он
гениальные вещи собственной гениальной персоной.
Вообще то, он Гнедич только по паспорту. А по жизни самый настоящий
Гнидыч. Не потому что он может, например, подставить или сдать кого-то,
вовсе нет. Гнидыч не такой, он хороший. А Гнидыч он потому что любой, даже
самый замечательный оттяг он непременно пытается обставить с
научно-мистической, шизо-интеллектуальной точки зрения. Вместо того чтобы
отдаться течению нирваны, как все нормальные люди, он начинает в обдолбанном
состоянии философствовать, нести всякую заумь и обламывать кайф хорошим
людям. Говорит, что это его раскрепощает интеллектуально, высвобождает
кармические силы и раскрывает сознание так что оно делается размером со всю
Вселенную.
Однажды он начал гнать по поводу того что для человеческого зародыша
материнская матка как раз и представляется Вселенной. Он там подвешен на
пуповине, барахтается в какой-то жидкой юшке, дышать ему не надо, потому что
за него дышат, пить-есть тоже не надо - короче, вообще ничего не надо, кроме
как откровенно кайфовать. А потом, когда начинаются роды, юшка выливается,
матка сокращается, становится тесно и неуютно, в общем, очень хреново.
Именно по этой причине, когда спиногрыза вытаскивают наружу, он дико орет со
всей мочи, потому что ему первый раз в жизни обломали кайф, длившийся целых
девять месяцев.
-- А сколько раз еще обломают! - сокрушался Гнидыч. - А он же не дурак,
он уже все понял, что его по жизни ждет, вот поэтому он так и орет.
Гнидыч в это месте воодушевился и стал нести совершенную ахилесицу.
Ахилесица - это помесь ахинеи и околесицы, термин, придуманный специально
для Гнидыча, который любит ее нести.
-- Вот подумайте сами,-- размахивал руками Гнидыч,-- все считают, что
когда двое трахаются, то эти двое как раз и кончают. Правильно?
-- Ну и? - мрачно спросил Брюшистый Скальпель.
Брюшистый Скальпель - это приятель Гнидыча, хирург из городской
больницы, который поит его медицинским спиртом за то что Гнидыч угощает его
травой и играет ему на саксофоне. У добряка-хирурга плотное брюхо доброго
мясника и блестящий лысый скальп без всяких признаков растительного покрова.
А вообще, по жизни, брюшистый скальпель - это инструмент такой. Ну типа,
гуманный такой медицинский ножик для резки людей, у которого лезвие выгнуто
брюхом книзу. А бывает еще скальпель с плоским лез
