Шолохов Михаил - Смертный Враг
Михаил Шолохов
Смертный враг
Оранжевое, негреющее солнце еще не скрылось за резко очерченной линией
горизонта, а месяц, отливающий золотом в густой синеве закатного неба, уже
уверенно полз с восхода и красил свежий снег сумеречной голубизной.
Из труб дым поднимался кудреватыми тающими столбами, в хуторе
попахивало жженым бурьяном, золой. Крик ворон был сух и отчетлив. Из степи
шла ночь, сгущая краски; и едва лишь село солнце, над колодезным журавлем
повисла, мигая, звездочка, застенчивая и смущенная, как невеста на первых
смотринах.
Поужинав, Ефим вышел на двор, плотнее запахнул приношенную шинель,
поднял воротник и, ежась от холода, быстро зашагал по улице. Не доходя до
старенькой школы, свернул в переулок и вошел в крайний двор. Отворил дверь в
сенцы, прислушался - в хате гомонили и смеялись. Едва распахнул он дверь,
разговор смолк. Возле печки колыхался табачный дым, телок посреди хаты
цедил на земляной пол тоненькую струйку, на скрип двери нехотя повернул
лопоухую голову и отрывисто замычал.
- Здорово живете!
- Слава богу,- недружно ответили два голоса.
Ефим осторожно перешагнул лужу, ползущую изпод телка, и присел на
лавку. Поворачиваясь к печке, где на корточках расположились курившие,
спросил:
- Собрание не скоро?
- А вот как соберутся, народу мало,- ответил хозяин хаты и, шлепнув
раскоряченного телка, присыпал песком мокрый пол.
Возле печки затушил цигарку Игнат Борщев и, цвиркнув сквозь зубы
зеленоватой слюной, подошел и сел рядом с Ефимом.
- Ну, Ефим, быть тебе председателем! Мы уж тут мороковали про
это,- насмешливо улыбнулся он, поглаживая бороду.
- Трошки подожду.
- Что так?
- Боюсь, не поладим.
- Как-нибудь... Парень ты подходящий, был в Красной Армии, из
бедняцкого классу.
- Вам человек из своих нужен...
- Из каких это своих?
- А из таких, чтоб вашу руку одерживал. Чтоб таким, как ты, богатеям в
глаза засматривал да под вашу дудочку приплясывал.
Игнат кашлянул и, сверкнув из-под папахи глазами, подмигнул сидевшим у
печки.
- Почти что и так... Таких, как ты, нам и даром не надо!.. Кто против
мира прет? Ефим! Кто народу, как кость, поперек горла становится? Ефим! Кто
выслуживается перед беднотой? Опять же Ефим!..
- Перед кулаками выслуживаться не буду!
- Не просим!
Возле печки, выпустив облака дыма, сдержанно заговорил Влас Тимофеевич:
- Кулаков у нас в хуторе нет, а босяки есть... А тебя, Ефим, на
выборную должность поставим. Вот, с весны скотину стеречь либо на бахчи.
Игнат, махая варежкой, поперхнулся смехом, у печки гоготали дружно и
долго. Когда умолк смех, Игнат вытер обслюнявленную бороду и, хлопая
побледневшего Ефима по плечу, заговорил:
- Так-то, Ефим, мы - кулаки, такие-сякие, а как весна зайдет, вся твоя
беднота, весь пролетарьят шапку с головы да ко мне же, к такому-сякому, с
поклонцем: "Игнат Михалыч, вспаши десятинку! Игнат Михалыч, ради Христа,
одолжи до нови мерку просца..." Зачем же идете-то? То-то и оно! Ты ему,
сукину сыну, сделаешь уважение, а он заместо благодарности бац на тебя
заявление: укрыл, мол, посев от обложения. А государству твому за что я
должен платить? Коли нету в мошне, пущай под окнами ходит, авось кто и
кинет!..
- Ты дал прошлой весной Дуньке Воробьевой меру проса? - спросил Ефим,
судорожно кривя рот.
- Дал!
- А сколько она тебе за нее работала?
- Не твое дело! - резко оборвал Игнат.
- Все лето на твоем покосе гнула хрип. Ее девки пололи твои огороды!..-
выкрикнул Ефим.
- А кто на все общество подавал заявление на укрытие
