Шукшин Василий - Даешь Сердце !
Василий Шукшин
ДАЕШЬ СЕРДЦЕ!
Дня за три до Нового года, глухой морозной ночью, в селе
Николаевке, качнув стылую тишину, гулко ахнули два выстрела. Раз за
разом... Из крупнокалиберного ружья. И кто-то крикнул:
- Даешь сердце!
Эхо выстрелов долго гуляло над селом. Залаяли собаки.
Утром выяснилось: стрелял ветфельдшер Александр Иванович Козулин.
Ветфельдшер Козулин жил в этом селе всего полгода. Но даже когда
он только появился, он не вызвал у николаевцев никакого к себе
интереса. На редкость незаметный человек. Лет пятидесяти, полный,
рыхлый... Ходил, однако, скоро. И смотрел вниз. Торопливо здоровался и
тотчас опускал глаза. Разговаривал мало, тихо, неразборчиво и все как
будто чего-то стыдился. Точно знал про людей какую-то тайну и боялся,
что выдаст себя, если будет смотреть им в глаза. Не из страха за себя,
а из стыда и деликатности. Он даже бабам не понравился, хоть они
уважают мужиков трезвых и тихих. Еще не нравилось, что он - одинок.
Почему одинок, никто не знал, но только это нехорошо - в пятьдесят лет
ни семьи, никого.
И вот этот-то человек выскочил за полночь из дома и дважды
саданул из ружья в небо. И закричал.
Недоумевали.
В полдень на ветучасток к Козулину прехал грузный, с красным,
обветренным лицом участковый милиционер.
- Зравствуй, товарищ Козулин!
Козулин удивленно посмотрел на милиционера.
- Зравствуйте.
- Надо будет... это... проехать в сельсовет. Протокол составить.
Козулин поискал что-то глазами на полу...
- Какой протокол? Для чего?
- Что?
- Протокол-то зачем? Я не понял.
- Стреляли вчера? Вернее, ночью.
- Стрелял.
- Вот надо протокол составить. Предсельсовета хочет это...
побеседовать с вами. Чего стрельбу-то открыли? Испугались, что ль,
кого?
- Да нет... Победа большая в науке, я отсалютовал.
Участковый с искренним интересом, весело смотрел на фельдшера.
- Какая победа?
- В науке.
- Ну?
- Я отсалютовал. А что тут такого? Я - от радости.
- Салют в Москве производят, - назидательно пояснил участковый. -
А здесь - это нарушение общественного порядка. Мы боремся с этим.
Козулин снял халат, надел пальто, шапку и видом своим показал,
что он готов.
У ворот ветучастка стоял мотоцикл с коляской.
Предсельсовета ждал их.
- Это... оказывается, ночью-то, салют был, - заговорил участковый
и опять весело посмотрел на Козулина. - Мне вот товарищ Козюлин
объяснил...
- Козулин, - поправил фельдшер.
- А?
- Правильно - Козулин.
- А какая раз... А-а! - понял участковый и засмеялся. И тяжело
сел в большое кожаное кресло. И вынул из планшета бланк протокола. -
Извиняюсь, я без умысла.
Председатель скрипнул хромовыми сапогами, поправил правой рукой
ремень гимнастерки (из другого рукава свисала аккуратная лакированная
ладонь протеза), пригласил фельдшера:
- Садись, товарищ Козулин.
Козулин тоже сел в глубокое кресло.
- Так что случилось-то? Почему стрельба была?
- Вчера в Кейптауне человеку пересадили сердце, - торжественно
произнес Козулин. И замолчал. Председатель и участковый ждали - что
дальше? - От мертвого человека - живому.
У участкового вытянулось лицо.
- Что, что?
- Живому человеку пересадили сердце мертвого. Трупа.
- Что, взяли выкопали труп и...
- Да зачем же выкапывать, если человек только умер! - раздраженно
воскликнул Козулин. - Они оба в больнице были.
- Ну, это бывает, бывает, - снисходительно согласился
председатель, - пересаживают отдельные органы. Почки... и другие.
- Другие - да, а сердце впервые. Это же - сердце!
- Я не вижу прямой связи межд
