Шукшин Василий - Как Андрей Иванович Куринков, Ювелир, Получил 15 Суток
prose_contemporary Василий Шукшин Как Андрей Иванович Куринков, ювелир, получил 15 суток ru ru Vitmaier FB Tools 2006-05-17 http://www.lib.ru DA7694F7-2113-408B-AADF-6AEE3564546B 1.0 v 1.0 — создание fb2 Vitmaier
Василий Шукшин
Как Андрей Иванович Куринков, ювелир, получил 15 суток
Андрей Иванович — это такой попрыгунчик, резиновый человек, хороший ювелир, изобретатель… Правда, хороший ювелир и изобретатель, но он думает, что он единственный в своем роде ювелир и изобретатель, неповторимый, везде об этом трещит, но вечно ему чего-нибудь не хватает, чтобы сделать такое, чтобы все ахнули. То материала нет подходящего, то инструмент не тот. Чаще всего — материал не тот.
— Ты дай мне настоящий янтарь! — говорит он с вызовом и значительно. — Дай мне кусок настоящего янтаря — я тебе сделаю.
Может, он и сделает, если получит в руки «кусок настоящего янтаря», но он ужасно много говорит об этом, раздражает всех, и тогда кто-нибудь языкастый заявляет:
— Тебе, как тому танцору, — что-нибудь да мешает.
— Нет, ты дай мне кусок настоящего янтаря! — волнуется Андрей Иванович. И начинает всех разить знаниями; говорит он складно, и если бы не много, то, наверно, было бы даже интересно послушать его. Вся беда — много говорит. — Сидела мушка на веточке много-много миллионов лет назад, на нее капнула капля смолы, ее сшибло с веточки, дальше, на эту капельку упала другая… Ну, и так далее.
— Ты дай мне этот кусок, я уберу лишнее, сделаю тебе такую иголку к галстуку — все будут не на тебя смотреть, а на эту иголку с мушкой.
— У нас один карат бриллианта — это горошина со всеми накладными, со всеми налогами — тысяча рублей. Так? Но у нас — тридцать шесть характеристик бриллиантов, грубо говоря, тридцать шесть сортов. И вот ты дай мне…
Это он в пивной разглагольствует, и на это «ты дай мне» ему часто говорят: «На!»
Андрей Иванович очень не любил своего соседа по жилью, Трухалева Илью Георгиевича, закройщика ателье номер какого-то. Этот Илья Георгиевич откровенно называл Андрея Ивановича трепачом. Андрей Иванович на это выпячивал нижнюю челюсть, зло смотрел на закройщика, некоторое время молчал, потом начинал говорить:
— Чем отличается граненый бриллиант от бриллианта, который не побывал в руках мастера? Граненый играет. А тебя, когда делали, чуть-чуть только тронули — чтобы вес не потерять: ты дурак.
Тяжелый, но дурак.
Опять, на беду свою, много, долго и одинаково — про бриллианты, гранения, игру… И дожидался, что Трухалев ему на все это кратко говорил:
— Трепач. Барахло, — и уходил.
И получалось, что это он говорил последние слова, слова тяжкие, обидные, а Андрей Иванович оставался со множеством точных, образных слов — не высказанных; он злился и на малейшие шумы, звуки в квартире Трухалева, сладострастно, с ожесточением садил черенком половой щетки в потолок (Трухалев жил над ним). Трухалев на это стукнет пару раз, точно скажет: «трепач», «барахло» — и жизнь в его квартире идет так же, как и шла: ходят, постукивают, передвигают стулья.
За время, пока они жили так — друг над другом, — ювелир Куринков накопил на закройщика много зла и обиды. Тот отвечал тем же, кроме того, кажется, куда-то писал на ювелира, что он не дает соседям покоя: всем стучит в стены щеткой. Если им случалось вместе ехать в лифте или зимой выколачивать рядом ковры на снегу, они оскорбляли друг друга.
— Опять вас продернули, — начинал ювелир. — Сшили пиджак, а рукава — вот по этих пор. Не видал по телевизору?
— Мы такие специально для ювелиров шьем, чтобы бриллианты было
