Шуваев Александр - Книга Предтеч
Александр Шуваев
КНИГА ПРЕДТЕЧ
Пролегомон
Если у меня нет иных намерений, то места, в которые я попадаю,
имеют, как правило, нечто общее. Невысокие холмы, великие и малые
реки, луга, болота, в которых не утонешь, заросли кустарника,
обозримые, аккуратные рощи, ленты леса вдоль текучей воды. Лесная
щетина на спинах дремлющих холмов, иногда - громадные валуны в самых
неожиданных местах. Гигантские корявые деревья, стоящие наособицу друг
от друга в лесах чудовищной древности. Не той древности, когда число
лет не воспринимается, не задевает никаких чувств по своей
несоизмеримости с коротким человеческим веком, а живой древности,
когда возраст дерева или же камня в кладке поневоле начинаешь
примерять к своим пятнадцати, тридцати пяти, или восьмидесяти. К тому,
что при прадедах, которых и не помнишь вовсе, дерево это было точно
таким же, и при прадедовых прадедах - тоже. И нет нужды, что в
некоторых из этих мест цвет травы или деревьев может разниться от
зеленовато-желтого до сизо-сиреневого или почти черного: все равно
что-то общее чаще всего есть. Места, где зимой по крайней мере иногда
замерзает вода, а летом можно вспотеть даже не двигаясь. Точных причин
этого я не знаю, и они во всяком случае не слишком важны, но, может
быть, это как то связано с тем, что бывший основанием моим, давший
начало мне после обретения Видения, не был степным всадником или
наездником быстроногого драмадера, не носил от рождения и до самой
смерти тяжелых меховых одежд, сбрасываемых только в жилище, не бродил,
уперев немигающие глаза в зеленые стены бесконечных, безысходных,
непроглядных зарослей. Не был он-я также горцем, островитянином, или
подземным жителем. Гм... Даже вспоминать как-то странно и обсуждать
подобное непривычно: неужели когда-то, пока имело и если имело смысл
само слово "пока", все это имело значение? И даже в какой-то мере
скрывается в моем "сейчас", которое вовсе не имеет границ? С другой
стороны, это не так уж и странно, если есть желание, если были некогда
побуждения сохранить в какой-то мере свою личность, ядро ее. Или,
точнее, - сохранить в какой-то форме отношение своего нынешнего "я" к
тому, что существовало до обретения Видения. У меня - есть желание, а
у многих из нас (если имеет смысл слово "многие", если вообще
правомерно говорить о "многих", если это действительно "многие") его
вовсе нет, и первую же свою Обходимую Дверь они открыли, как прыгают в
пропасть, как кидаются на клинок, как нажимают на спусковой крючок,
дабы выстрелить себе в висок, - с надеждой и расчетом на
безвозвратность и абсолютность перехода. Возврата действительно нет,
но я не нашел причин, чтобы отбросить все из прежнего своего отношения
к миру, в этом остается больше игры и меньше растворенности в
существовании. Пока сознательно, в твердом понимании того, что
делаешь, не отыщешь и не откроешь первую свою Обходимую Дверь,
предсказать дальнейшие свои побуждения и судьбу совершенно невозможно,
невозможно просто по определению. Нельзя предсказать, ринешься ли ты
назад в совершенно безнадежной попытке возврата, будешь ли играть,
бережно сохраняя какие-то связи с собой прежним, с прежним своим "я",
или же последовательно покончишь все счеты с прежним существованием
(строго говоря, "все" покончить невозможно исходя из
математически-строго доказанной теоремы, но свяэь может быть поистине
бесконечно-малой) и раствориться в новом всецело. Присутствие
последних я порой прозреваю в дикой и внешне бессмысленной цепи
малов
