Щеголев Александр - Двое На Дороге
Александр ЩЕГОЛЕВ
ДВОЕ НА ДОРОГЕ
Приключения в шести встречах
ПЕРВАЯ
Когда заполыхало в небе полуденное сияние, когда затопил дорогу
ослепительный свет, когда попрятались в лесную тень путники, кто-то
положил Оборвышу на плечо массивную ладонь.
Он обернулся. В глазах прыгали картинки из новой небылицы, сюжет
которой явился ему утром, в ушах звучали голоса персонажей, вот почему он
не слышал шагов, вот почему не сразу узнал подошедшего.
- Оборвыш! - воскликнул человек. - Какая встреча!
Это был Пузырь. Бывший сосед и друг. Бывший мальчишка.
- Что ты здесь делаешь? - спросил Пузырь.
- Сижу и думаю, - отозвался Оборвыш.
И правда - он здесь делал именно это. Сидел на пенечке в тени
раскидистого лиственника, смотрел на обезлюдевшую дорогу и размышлял. Ему
ужасно хотелось достать из заплечника заветный листок бумаги, перо,
чернила и начать работу, но он не смел, потому что вокруг было слишком
много чужих глаз. Он мог бы углубиться в лес, найти укромное местечко и
расположиться там, однако пока держится полуденное сияние, по лесу бродит
уйма уставших от нудного пути людей, поэтому пришлось бы забираться далеко
от дороги. Самым разумным представлялось ему тихонько сидеть, и
просматривать задуманную небылицу от начала до конца, чтобы потом легче
было превращать ее в слова.
- И давно? - поинтересовался Пузырь с усмешкой.
- Что давно? - не понял Оборвыш. - Сижу или думаю?
- И то, и другое.
- Пень занял за полчаса до сияния. Думать начал с тех пор, как
родился.
Пузырь посмеялся.
- Ничего другого ты никогда и не умел.
- Оставь, - поморщился Оборвыш. - У каждого свои следы на дорогах и
свои пни в лесах. Мы с тобой сидим на разных. И, наверное, идем тоже в
разные стороны.
- Ты совсем не изменился, - сказал Пузырь, будто приговор вынес. -
Узнаю твои бредни. Я, между прочим, не сижу на пнях, кручусь по этим
проклятым дорогам, почти как вертень. Не умею бездельничать. А ты,
погляжу, так ничем и не занялся. Все такой же. Только похудел ты, Оборвыш,
здорово похудел.
- Потому что стал взрослей, - Оборвыш окинул бывшего друга
внимательным взглядом. Тот стоял перед ним - толстый, увесистый, довольный
жизнью и особенно, собой в своей жизни. - Кстати, - добавил Оборвыш, -
ты-то ничуть не повзрослел. Такой же упитанный.
- Еда, - убежденно сказал Пузырь, - это главное. - Он достал из-под
рубахи сушеную лепешку, с хрустом откусил и принялся жевать. Самозабвенно
двигая челюстями, попытался еще что-то сказать, мудрое и важное, но речь
его в этот момент стала невнятной, поэтому смысл нового откровения
благополучно миновал слушателя. Пузырь быстро оставил от лепешки один
только запах, а потом равнодушно поинтересовался:
- Ты что, насовсем ушел из деревни? Или как?
- Насовсем. Отец мой умер, а больше меня ничего не держало. Деревня -
это хуже присоски. Та пьет кровь, а она - душу.
- И правильно сделал! Я вот тоже нисколько не жалею.
Пузырь отвернулся и некоторое время ожесточенно плевался - очищал рот
от шелухи и неразмолотых зерен. Дрянная у него была лепешка.
- Хорошо живешь? - спросил Оборвыш. - Давно тебя в деревне не видать.
- Жаловаться некогда, - ухмыльнулся Пузырь. - И думать тоже. Мое
занятие меня кормит досыта. Вон, видишь, повозка стоит? Это моя. Хочу
топтуна купить, тогда совсем хорошо станет. А пока сам ее таскаю.
- Ты перекупщик, - вздохнул Оборвыш.
- Я хозяин дороги, - не согласился Пузырь. Он всегда был гордым
мальчишкой. - Я везу людям то, чего им не хватает, а взамен беру лишнее.
Стою на ног
