Щербак-Жуков Андрей - Когда В Моём Городе Ветер
Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ
КОГДА В МОЕМ ГОРОДЕ ВЕТЕР
осенне-зимняя медитация
Все последние бодрствующие легли и
успокоились; ночь замерла рассветом - и
только одно маленькое животное кричало
где-то на светлеющем теплом горизонте,
тоскуя или радуясь.
А.Платонов.
...И недаром сказано, что произведения
должны бы носить два имени - мужское и
женское.
Н.К.Рерих
Вот почти и кончилось лето. Почти. Это чувствуется. Хотя внешне
ничего не изменилось - днем все так же жарко. Однако что-то неуловимое уже
перевернулось, и этот переворот уже отразился во всем - в солнце, в
природе, в людях... Вот-вот случится тот миг, когда нить, за которую
держится лето, истончившись лопнет, и все вдруг сразу станет осенним.
И еще ночи. Они стали такими холодными. Вот так - дни по-прежнему
жарки, а ночи предательски холодны. Так всегда.
А всего две недели назад Летаев купался в море, был, кажется,
счастлив и вовсе не думал, что так скоро ночи станут такими холодными.
Даже обидно. Как быстро меняются знаки времени. Это все ветер. Это он
срывает со стендов старые рекламы, с деревьев - листья, а с людей прошлое.
Это он бьет людей в спины, заставляя идти дальше. Это он диким,
замерзающим зверем воет за окнами теплых домов, разрывая уют, сея в одних
страх неизвестности нового, в других же - тоску по свободе. Да, кончается
покойное, томное лето, и наступает Пора Сильного Ветра.
И дождя. Но это не главное. Главное - ветра.
Может завтра, А может быть через час наступит эта пора, ну а пока -
день, жарко и ветра нет.
"Моя двадцатая осень сводит меня с ума" - звучит из магнитофона.
Летаев, закрыв глаза, лежит на диване. Его левая рука свесилась вниз,
на пол, и легла на раскрытую страницу, небрежно брошенного, журнала. Эта
осень у него тоже двадцатая. Он лежит и ни о чем не думает. Внутри у него
пусто и гулко. Странные - знакомые и незнакомые - голоса звучат для него
из этой пустоты. Мысли и образы - свои ли, чужие ли - медленно плавают в
этом густом, чуть звенящем пространстве и друг за другом картинами
всплывают у него перед закрытыми глазами. И он проживает их, как будто
куски жизни, один за другим - и то, что уже было с ним в течение этого
года, и то, чего не было совсем, а может быть и было, но где-то, когда-то
и с кем-то другим...
- Один тибетский монах сел в позу лотоса и голодал сто дней. Сначала
бил в бубен - потом затих. Он так иссох, что микробам негде было в нем
селиться... И вот так он уже четыреста лет сидит и улыбается.
- Но он хоть умер?
- А кто ж его знает...
Летом на море - единственная возможность увидеть небо таким, какое
оно на самом деле. Без постоянной городской засветки...
Господи, звезд-то сколько! Куча! Откуда их столько взялось? Ведь не
было раньше! Будто и неба никакого нет совсем, а есть огромная груда
звезд, мигающих поочередно.
А ведь, наверное, так оно и есть. В каждой точке неба где-нибудь
обязательно есть звезда, может быть далеко-далеко, но - есть. Может быть
так далеко, что даже свет ее до меня не доходит. Но что-то все-таки
доходит. И на что-то действует. Чувствуется.
И ощутив присутствие далеких, невидимых звезд, отделенных от меня
гигантскими расстояниями, я начинаю чувствовать сразу всю Вселенную и себя
как одно из ее проявлений, ее часть. Вселенная бесконечна во времени и в
пространстве. Все едино и вечно, неделимо и незыблемо. Иногда меняются
только формы. А раз весь мир - это единый организм, - то все в нем течет о
определенным законам, правильным и не случайным. И значит все везде
