Щупов Андрей - Гамма Для Старшекласников
Андрей Щупов
Гамма для старшекласников
(в семи главах)
ДО...
Все действительно было уже до. Я имею в виду наше с вами рождение. Был
воздух и парила Земля под Солнцем, мычали коровы и зловонные тиранозавры с
рыком выскакивали из кустов, хватая зазевавшихся, оглашая окрестности победным
ревом. Мы родились после. Намного позднее того, что было до. Хотя и до нас мир
сходил с ума, время от времени стоял на голове, не зная еще, что это открытие
йоги, понятия не имея, что рано или поздно в одной из столиц планеты, на
заурядной улице, в заурядном доме поселюсь я и подобно многим стану
претендовать на право жизни -- такой, какой я ее понимаю.
Увы, эту самую равнодушную бесконечность я осознал давным-давно, еще года
в три или четыре, когда слово "придурок" произносилось через "л" и по слогам, а
лица покойников в нарядных гробах разглядывались с любопытством и без малейшей
примеси страха. Лежа на балконе пятого этажа и прижимаясь голым пузом к
разогретому бетону, я колупал ногтем пятна засохшей краски и пытался
перенестись сознанием в тот убежавший день, когда мы красили перила в рыжий
цвет. День ускользал, как гибкая пиявка в воде, но сознание тем не менее
перемещалось, и вот совершенно неожиданно для себя я проскочил дату своего
рождения и пошел камнем в глубь, не подозревая, что пронзаю уже не собственную
память и даже не память родителей, а нечто совершенно иное, не понятое мной до
сих пор.
Я уплыл в минувшее, но не растерялся, тут же начав озираться и изучать
непривычные пейзажи. Я копался в исторических напластованиях, как нищенка в
мусорных контейнерах, выгребая все самое цветастое и яркое. Надо признать, мне
не слишком нравились одежды прошлого, -- напротив, они смешили, провоцируя на
лукавые комментарии, но я любовался блеском рассекающих воздух рапир, с
благоговейным трепетом прислушивался к орудийному гулу российских "единорогов"
и вместе с кричащими толпами бежал на штурм неизвестных мне зубчатых крепостей.
Честно скажу, подобными воспоминаниями я развлекался довольно
продолжительное время. Подозрение, что знать всего этого я не могу, возникло в
более зрелые годы, когда с новехоньким портфелишком я отправился в путешествие
по школьным, столь похожим один на другой классам, и буйная реальность
потеснила зыбкие фантазии. Да, да! Именно так я стал это называть -- фантазии.
Иных объяснений не было. А в октябре восемьдесят шестого, в день моего
двадцатилетия, впервые наметился раскол масс. Под массой -- эм один и эм два я
подразумевал, конечно, себя самого и всех прочих обитателей света, -- коротко
говоря, человечество и организационный лад, сообразуясь с которым это самое
человечество жило, процветало и намеревалось процветать далее.
Я приобщился к скуке, более того -- к тоске, и когда Митька, собрат по
учебному курсу, стал предлагать мне отрастить волосы -- такие, чтоб чертям
стало тошно или создать на худой конец тайную организацию -- в пику масонам и
всем прочим, я не отмахнулся, как раньше, потому что средство от тоски
следовало искать -- и искать по возможности активно. Однако, где его искать, я
не знал и, вероятно, мысленно допускал, что в советах посторонних ответы тоже
порой находятся. Кроме того был Митька парнем дошлым и головастым -- из тех, к
словам которых и впрямь иногда прислушива
ются. Пропуская половину лекций, зачастую узнавая имя преподавателя лишь
на экзаменах, он умудрялся иметь вполне твердое "три" по большинству предметов.
А три это вполне удовлетворительно -- для пре
