Библиотека в кармане -русские авторы

         

Юрьев Зиновий - Белое Снадобье


ЗИНОВИЙ ЮРЬЕВ.
БЕЛОЕ СНАДОБЬЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КЛИФФОРД МАРКВУД
1
Я отлично помню тот день. Помню хотя бы потому, что, за исключением
письма от Карутти, он ровно ничем не отличался от сотен таких же обычных
пустых, скучных дней. Антидней. Думаете, я пытаюсь подсунуть вам
сомнительный маленький парадоксик? Упаси меня господь бог от изобретения
парадоксов и парадоксиков, их хоть пруд пруди и без меня. Логики в жизни
маловато, но на парадоксы хоть распродажу объявляй. Четко помню все
обычное, а все то, что хоть мало-мальски, хоть на шаг выходит из шеренги
будней, представляется мне вскорости в каком-то утрированном, может быть,
даже искаженном виде. Наверное, потому, что памяти то и дело возвращается
к этому необычному событию, крутит его так и эдак, подгоняет под
собственные желания и стандарты. А так как мы редко ведем себя в серьезные
моменты безупречно, мы наверстываем упущенное впоследствии, щедро добавляя
себе в воспоминаниях и смелость, и остроумие, и находчивость - все то,
короче говоря, в чем мы обычно испытываем недостаток.
Будничное же укладывается в память спокойно, как бумажка в архив, и
больше его никто не трогает. Впрочем, я не претендую на универсальность
этого феномена. Скорее всего, вы со мною не согласитесь и поступите,
кстати, совершенно правильно, потому что я и сам редко соглашаюсь с собой.
Ладно, как бы там ни было, а тот день был действительно обычный, и я
действительно отлично его помню. Помню, например, что дверь гаража, когда
я вернулся домой, открылась только со второго сигнала, и я подумал - не в
первый раз, - что надо бы заменить реле. Помню, что, поставив машину, я,
как обычно, первым делом подошел к кусту, который растет у меня перед
крыльцом. Его, как обычно, не было видно. Я имею в виду, разумеется, не
куст, а симпатичного жирненького паучка-крестовика, который живет под этим
кустом. Точнее, под одним из листочков, куда он прячется от своих
потенциальных жертв, врагов и друзей. Да, да, у него есть друг. Это, с
вашего разрешения, я. Причем заметьте, моя симпатия к Джимми - так я зову
паука, хотя он об этом и не знает, - вовсе не носит абстрактного
характера. Не переодевшись, не умывшись, не поев, не подумав о смысле
жизни, я отправляюсь на охоту. Я долго хожу вдоль стены и выбираю муху
поаппетитнее. Выбираю так, как выбирал бы себе, может быть, даже еще
тщательнее. Выбрав, я медленно отвожу руку назад, затаиваю дыхание,
останавливаю сердце, мгновенно выбрасываю руку вперед, одновременно
захлопывая раскрытую ладонь в кулак. В одном случае из десяти муха
оказывается у меня в кулаке. В остальных - мелкие занозы и воздух. Я иду к
паутине моего друга и осторожно сажаю свое подношение в сплетение
тончайших радужных нитей. Муха, естественно, негодует и дергается,
поскольку в отличие от людей я еще не встречал ни одной мухи, которой
хотелось бы быть подношением, а я, сорокалетний ученый, прекрасный
специалист по электронно-вычислительным машинам (я не хвастаюсь, это не
только мое мнение), стою на четвереньках и с замиранием сердца жду - не
спустится ли поужинать Джимми.
И тут я должен сделать вам небольшое признание. Мне не так важно, поест
ли сегодня паук или нет. Строго говоря, мне на это вообще наплевать. Надо
думать, он поест и без меня. Ведь не всякого же крестовика кормят с
ложечки. И ничего, обходятся. Мне просто интересно, как Джимми
расправляется со своей пищей, как закатывает ее в паутину, а затем уже,
помолясь (а может быть, он и не молится, а только делае





Содержание раздела