Яковлев Александр - Голоса Над Рекой
Александр Яковлев
ГОЛОСА НАД РЕКОЙ
1. ПОДАРКИ... Конец ноября 1983 года...
Старшая дочь вернулась из Москвы, где она пробыла всю осень на курсах
усовершенствования.
И вот она дома, в своем сибирском городе, и сегодня вечером все три ее
родные семьи соберутся вместе на квартире родителей, и соберутся с одной,
очень приятной целью: получить привезенные ею покупки и подарки.
Было решено: всех московских впечатлений и встреч, литературных и
театральных новостей, вообще всего такого сейчас не касаться, а если уж
начать об этом, так только в самом конце, за чаем, если, конечно, не
сорвешься, не заговоришь вдруг, захлебываясь, сразу и обо всем, сбиваясь,
перебивая себя, как это обычно и бывало с каждым, кто бы откуда ни
возвращался, хотя всегда вот так же планировалось и распределялось:
собраться всем вместе еще раз, специально - слушать. Ну а теперь, когда я
так долго прожила в Москве - целых три месяца! - столько увидела, узнала -
удержись!..
Ведь я и "Мастера и Маргариту" посмотрела! Хоть весь спектакль
простояла на ногах, но посмотрела! И по Цветаевским местам ездила! И на
вечере Юнны Мориц была, а вечер вел Окуджава! И тут же исполняли свои
песни Никитины!
Было забавно, что машину друзей, в которой я с ними ехала на этот
вечер, заправляли у бензоколонки вслед за Окуджавой, а бензоколонка была
прямо у дома, где я в Москве родилась, то есть прямо у монастыря, во 2-м
Зачатьевском, который теперь как-то переименовали, но я забыла как. А
монастырь...
Он здесь был в старые времена, но с той поры все так и называли это
место монастырем.
От него остались маленькие домики под липами, теперь жилые - для
обычных людей, и высокая стена, окружающая бывшую его территорию, в центре
которой стояла сейчас большая кирпичная школа, в которой после войны жили
мои родители, тогда студенты, мамина сестра с мужем и бабушка,
преподававшая в этой школе, за что и получила в ней крохотную комнатку в
директорской квартире на первом этаже.
В ней все и жили. В ней родилась и я, то есть сюда меня принесли через
7 дней из роддома, и я стала шестой в этой комнатенке. (За нашей стеной в
этой же квартире тоже жила учительница - одна в огромной комнате.)
Я жила в деревянном чемодане отца, с которым он вернулся с войны.
Чемодан стоял на табуретке, а крышка его была привязана к вбитому в стену
гвоздю над ним.
Конечно, пока мы ожидали заправки, я на секунду сбегала к нашим дверям
и окнам.
Потом мы ехали по Метростроевской и дальше - все время, как специально!
- за Окуджавой, и потом уже оказалось, что Окуджава и мы ехали вообще в
одно и то же место - на вечер Юнны Мориц!
А три родные ее семьи, это семья родителей - отец и мать, ее
собственная - она, муж и 9-летний сын и семья младшей сестры, живущая с
родителями - сестра с мужем и двухнедельная дочка, родившаяся как раз в
отсутствии тетки, чего та не знала и была сейчас прямо потрясена. (Слава
Богу, закупила все для ребенка!)
Вообще за три эти месяца произошло многое. Мать оставила, наконец,
работу, перестала вести и "Свечу" - клуб медсестер, который она
организовала и которым руководила 10 лет, родилась племянница - дело в
том, что сестра родила преждевременно, потому и была такая новость, ну и
самое главное - тяжело болел отец.
И хотя старшая дочь часто звонила из Москвы, о болезни отца ей не
сказали (он заболел недели через две после ее отъезда).
Они вообще скрывали друг от друга всякие неприятности, если, конечно,
это удавалось и если в сообщении их в данный момент
