Якубовский Аскольд - Друг
Аскольд Якубовский
Друг
Идет ночь - чернее цыганского глаза, густая падающим дождем и комарами.
Друзья не спят. Весной еще Нил выцедил из берез достаточно сока и
приготовил самоквасом брагу.
Постояв, брага здорово окрепла, годилась на случай какой простудной
хвори. А если смочить тряпицу и приложить, будет возможность оттянуть жар
от глотки.
А можно и хлебнуть - с радости, что будет жить Ильнеаут, вылечили с
Другом охотника!..
Давал Нил зарок, но с радости можно... Что до сих пор, слава богу, жив
и здоров!.. И надо помянуть покойного барина, выпить за здоровье солдат.
Им, конечно, всыпали по первое число за побег Нила.
И отчего не выпить с Другом?.. Разве мало они помучились в тайге?..
Нил закусил черемшой и лег на расстеленную медвежью шкуру. Ее подарила
жена Ильнеаута.
Хороша шкура, спасибо ей!
Он подумал, что кончилась старая его жизнь и рождена новая. Новую жизнь
дали Нилу эвены и Друг.
Друг и эвены...
Хотя Нил здорово измазался дегтем (который сам гнал из тощей здешней
березовой скорлупы), но остаются местечки. Глаза, уши... Их не смажешь.
Мучает в тайге комар.
- Комары-ы-ы... - рычит Нил. - Казнь египетская...
- Комары-ы-ы! - вторит Друг.
- Тебе-то чаво, - сердится Нил. - У тебя и тела одна видимость.
- Я чувствую тебя.
- Дымарь разведи. Хучь бы зима скорей!..
Нил знает, Другу ничего не стоит развести дымарь: моргнул - и
задымились головешки. Но ветер гонит дым обратно, нечем дышать в чуме.
- Погаси, - просит Нил.
Костер гаснет.
- Вывел бы ты комаров, - просит Друга мучающийся Нил.
- О, не могу, есть запрет на вмешивание... Н-начальство!
- Иди ты со своим вмешиванием, - сердится Нил. - Выведи!.. Другом
зовешься... Яви еще чудо...
- Не могу-у-у, - подвывает Друг и нервно дергается.
- И то, - соглашается Нил. - Комары - божья тварь, создана, питаться
надо. Он допустил, а тут мы... Зима-а-а, где ты?
- Зима-а-а... - стонет Друг, шевелясь за пазухой Нила.
И больше всего хочется Нилу сейчас или заснуть, или без промедления
оказаться в сельце Быковке, на пасеке. И чтобы пчелы вокруг тебя, и коровы
ходили по травам. Рай!.. Сейчас и ягоды и огурцы зреют.
А молока-то, молока... Оленье что, сусло суслой... Ах и хороша Расея, а
хода в нее нету. Мука! И Друг мучается с ним. Друг... Звать его мудрено,
не выговоришь. Зато добр. Потому Нил зовет Другом.
Одно тело его железное, оно лежит в ящичке, закопано у того железного
ведра, которое никаким камнем не прогнешь, сколько ни бей. А сам Друг то
вроде дым, то котенок, то черт знает что. Может быть, думает Нил, их
два?.. Один спит в ящичке, а другой здесь, с ним мучается его человечьей
мукой?
- Комары-ы-ы... - стонет Друг.
- Хоть бы заснуть, - истомно говорит пахнущий дегтем Нил. - Навей сон
покрепче.
И Друг тотчас же начинает показывать ему сон. В нем есть шар вроде
одуванчика, но это изба для множества нелюдей. Чертей, что ли? Их-то уж
бог не делал по своему образу и подобию. Но Друг один из них, а так добр,
так добр. Куда добрее быковского священника, отца Игнатия.
Нил засыпает. Он видит странные сны, в которые не верит. Даже во сне. А
Друг склоняется над ним, таращится и навевает их, навевает. Даже светится.
Комары, пища, летят к его свету.
Затем друг Нила размышляет о своей планете, о катастрофе своего
корабля, о том, что еще узнал (и запомнил) сегодня.
Он сравнил различные методы лечения - своего, таежного, ниловского...
Он запомнил предание о Вороне и разбирался в очень усложненных родственных
отношениях эвенов. Тайно.
...Что е
