Якубовский Аскольд - На Далекой Планете
Аскольд Якубовский
На далекой планете
Крик пронесся - тревожный. Он не оставил эха, укатился без него по этой
сумасшедшей, на другие непохожей планете.
Эхо... Где оно?.. Старик склонил голову набок. Лицо его, сморщенное и
бородатое, держало на себе гримасу напряженного вслушиванья, которое
бывает у глухих людей, позабывших дома слуховой аппарат.
Старик был очень старый, и память его путалась. Потому и казался ему
голос то знакомым, то чужим.
Голос крикнул:
- Я жду-у-у...
И это последнее воющее "у-у-у..." прозвучало тоскливо и особенно
протяжно. А вот первые три звука голос шептал совсем тихо. Зато последний,
начавшись с шепота, вырос, будто голос запускаемого ракетного двигателя.
Он оглушил его. Но... старик не был уверен, что слышал хоть что-нибудь,
такая уж это была планета.
Старик был высокий и очень худой, с опустившимися плечами и повисшими
руками. Борода его выросла за последние дни, высохшие губы запали - он не
носил зубов, а держал их в кармане.
Такой это был глубокий старик, что могло удивить, как он оказался на
одинокой и пустой, совсем безлюдной планете.
Здесь и службы спасения не было.
На старике был синий легкий комбинезон, его шляпу и вещи, палатку и
надувное кресло нес многолапый робот-паук.
Он навьючил все на выпуклую спину.
Старик остановился. Он стоял долго и хмуро ждал голос с бесконечным
терпением глубоких стариков.
Остановился и робот...
Старик хотел услышать голос снова. Хотя молодое любопытство, что жгло
его раньше и гоняло по планетам, покинуло старика. Он ждал, и глаза его
спокойно щурились на все, что было, летало и росло вокруг.
Да, Андронников Иван был прав, другой такой планеты не увидишь и во
сне. А... хорошая планета. Здесь тихо и солнечно, тепло, да не жарко.
Сколько он видел разных солнц и солнечных дней, но не таких, нет. Здесь
все было странным и непохожим.
Вот, скажем, этот солнечный свет.
Он голубой, но разбитый на крупинки. Это световой песок! Он щедро
сеялся вниз.
Светящиеся голубые пылинки лились вниз водопадом, они плескались на
деревьях и стекали вниз по стволам. А если подставить руку, то текут и по
ней.
Так делают вода, волны, потоки, но чтобы свет...
Он щедро облеплял все.
Казалось, он потопит все - а неуловимо рассеивался теплом.
Облепляя, он согревал и эти странно чужие деревья, и фитахов. А затем
исчезал, не оставляя тени.
Такой милый свет. Старик подставил горсть - и она наполнилась светом, и
вот он сыпался вниз, оставляя в ладони горячее тепло.
Что ж, значит, так и надо. Старик, потирая ладонь о ладонь, смотрел,
как свет сыплется на шляпы до ночи спящих грибов. Иван говорил, будто
ночью они просыпаются и шляются повсюду. Ну, если им нравится, он не
возражает. Стерпели бы они его здесь, потому что больше нигде ему быть не
хочется.
Только здесь.
Он дал слово промолчать о планете, а рассказал. "Почему ты рассказал о
ней?" - спросит его Андронников. Если встретится.
А как бы иначе он попал сюда? И пусть узнают о ней все старики.
Надо было говорить?.. Старик задумался, почему ее засекретил Всесовет.
Он думал, а глаза его щурились и наблюдали. Он видел, что из-за сыпучести
света здесь почти нет теней. Раньше он просто отмечал: "Нет теней..."
Теперь он думал, это хорошо, что свет добрый и не слишком горячий, иначе
он бы сжег планету, этот свет.
Солнечный дождь сыпался на землю, на шляпы грибов, которые ходят.
Старик наклонился и увидел их корневые ноги, острыми и длинными пальцами
впивавшиеся в землю. Он рассматривал белые ниточки
