Якубовский Аскольд - Спору Нет Конца
Аскольд Якубовский
Спору нет конца
Так случилось - из него просто-напросто вышел второй "я". Шагнул и
замер. Затем из этого второго шагнул третий, из третьего - четвертый. Три
этих выходца с сухим треском растаяли в воздухе...
"А все кофе, - сердито думал Павел Григорьевич Пахомов. - Торчи тут
дураком эти четверть часа".
Пахомов второй
...Иван Ламин растер в ладонях колос и понюхал его. Потом ссыпал зерна
в рот и разжевал. Да, скоро надо косить, очень скоро, завтра. Ламин был
стар и жевал не своими зубами, а вставными. Очень хорошие зубы, молодые,
острые.
Он присел на камень и задумался. Дел было много приятных и неприятных,
таких, в которых все ясно, и таких, где ничего не поймешь. Например,
телеграмма.
"Буду проездом. Встречай. Твой Павел".
Все понятно, кроме одного. Павел - понятно. Рад. Вместе ходили, вместе
мучились. Он, Иван, олешек гонял, Павел работал - варил еду, что-то
считал, что-то писал, картинки рисовал. "Встречай". Очень хорошо, встречу.
Что надо двум старикам? Оленина есть, мука есть, чай тоже есть. Что еще
надо? Молодой аппетит. "Буду проездом" - совсем непонятно. Ламин
задумался. Если на ветробусе, то не скоро приедет, тайга горела.
Самолетом? Как найдет, где сядет? О сосны расшибиться может. Лучше не
думать. Пусть сам думает.
Сидит на камне Ламин, слушает. Вот шорох, осторожные шаги. Знает Ламин,
кто ходит - олень ходит. Пришел пшеницу кушать. Улыбается Ламин, ждет.
Идет олень в летней небрежной шубе, лезет в пшеничные колосья, ест их.
Глупый олень!
И вдруг с визгом выскочили два сторожа - две железные мыши - и
погнались за оленями.
Летит олень, ног от страха не чует. Смеется Ламин - долго олень не
придет, очень долго. До следующего года. А мыши катят на свои места.
- А ты не очень-то рад мне, даже и не смотришь, - говорит насмешливо
голос. Ламин медленно обернулся. Оборачиваясь, думал: как подошел? Почему
шагов не слышно, запаха чужого, городского, нет? Однако, шибко хитер.
Обернулся и увидел Павла. Молодой. Улыбается: свои, однако, зубы, не
вставные. Сам в городском костюме, в городских туфлях. Ламин удивленья не
показал - сдержался. А голова совсем колесом пошла. Или не стареют теперь
в городе?
Но спохватился: гостя нельзя спрашивать, не полагается. Гостя угощать
надо. Сначала нужно угостить разговором, потом вкусной едой.
Рассказал Иван гостю о семье - в подробностях. Потом о себе.
- Видишь, лепешки растим. Раньше олешек гоняли. Аякакун, хорошо:
кончали кочевку, на месте сидим.
- Так как же вы, черти, выращиваете здесь пшеницу? - удивляется гость.
- Север! Лес!
- Просто, очень... Уметь надо. Лес, правда, мешал. Сильно мешает лес...
В лесу что росло? Мох рос, камень рос, брусника росла. Вот убрали камни,
пахали, сеяли пшеницу - нет, не растет. Почему? Земля худая, как олешки в
голодный год. Сильно землю кормили, однако опять не растет. Проверили -
пшеница слабая, рот маленький, плохо кушает. Тогда новый сорт сделали:
давай и давай удобрения, все скушает. Растет быстро - шестьдесят дней.
Однако опять плохо - олень ее шибко любит. Еще подумали - мышам велели
хлеб сторожить.
- Да, ты добился своего, - сказал Павел. - Помнишь, лепешки ел? И
мечтал, чтобы и здесь хлеб рос. Вот и растет... Значит, мешает тебе лес!
Слушай, а что это шуршит? Смотри, шевелится!
Плотная масса пшеничных стеблей непрерывно шевелилась, двигалась,
качала головами-колосьями. Поле и без ветра колыхалось, шло желтыми
волнами.
- Расти хочет, - пояснил Ламин. - Торопится, мало дней. Каждый д
