Ян Василий - Тач-Гюль (В Горах Персии)
Василий Григорьевич ЯН
"Рассказы "Старого закаспийца"
ТАЧ-ГЮЛЬ
(В горах Персии)
В Северной Персии, вдоль нашей закаспийской границы, расположены
курдские селения. Курды переселены сюда несколько столетий назад с
турецкой границы - для защиты женственных персов от набегов отважных
туркмен. Курды и одеваются иначе, чем персы, и говорят на особом языке.
Они ведут полукочевой образ жизни и любят на некоторое время уходить
в горы из своих деревень со стадами баранов и тогда живут в темных шатрах,
напоминающих арабские палатки.
Со своими стадами они часто переходят нашу границу. Бараны пасутся на
вершинах хребта Копетдага, где летом остается свежая трава. Приходят они в
наши равнины и зимою, когда в персидских горах начинают свирепствовать
бураны и выпадает обильный снег.
У меня был знакомый молодой текинец по имени Хива-Клыч. Во время
похода Скобелева на Геок-Тепе родители Хива-Клыча, опасаясь за свою
участь, отвезли его в курдскую деревню и оставили там на "сохранение".
После битвы в стенах Геок-Тепе они не приехали за сыном, и маленький
Хива-Клыч был воспитан курдами, научился говорить по-курдски. Когда он
подрос, его родственники, довольно богатые, привезли его обратно в родной
аул, и там он вырос уже туркменом.
Среди курдов, в Персии, у него осталась та семья, которую он считал
родной, где жили его сверстники, кого он называл своими братьями и
сестрами.
Однажды, когда мы с ним вдвоем были на охоте и в холодную ночь
грелись у костра, он рассказал мне о себе.
- В той семье, где я рос мальчиком, - говорил Хива-Клыч, - была
девочка, Тач-Гюль, немного помоложе меня. Мы росли как брат и сестра. Она
была очень красивая. Ее мать была персиянка, красавица, которую во время
аламана (набега) увезли из Персии.
Вместе с Тач-Гюль я ходил в горы. Там мы смотрели, как живут дикие
звери. Спрятавшись среди камней, мы наблюдали, как пасутся дикие свиньи.
Они очень хитрые и чуткие, а кабаны злые. Когда возле них
детеныши-кабанята, они сами бросаются на всякого, кого встретят, готовы
растерзать своими большими клыками.
Тач-Гюль была смелая девочка, ничего не боялась. Мы с ней бегали по
горам с быстротой диких коз - джейранов, и ее глаза напоминали мне круглые
темные глаза джейрана.
Когда меня привезли в Ахал и я стал жить среди туркмен, я всегда
вспоминал Тач-Гюль. Я любил ее больше других. Когда я получил небольшое
наследство, то поступил в туркменский конный полк солдатом-джигитом. Я
купил хорошего коня, такого, что на текинских скачках не раз приходил
первым, старинную шашку и шелковую одежду для Тач-Гюль.
Как-то раз я узнал, что Тач-Гюль была выдана своими родными замуж за
богатого старшину селения на верховьях реки Сумбара, близ русской границы.
Я решил ее навестить, чтобы посмотреть, как она счастлива.
Я был очень грустен, узнав о ее замужестве; я сам хотел на ней
жениться и решил: если выдали насильно, то выкрасть ее и увезти в свой
аул. Курды боятся туркмен и сами в Ахал не придут.
Когда летом джигитов полка отпустили на месяц по домам, я поехал в
Персию. Я не взял никакого "приказа" для пропуска через границу, - я
хорошо знаю все тропинки через горы. Пограничные посты стоят далеко один
от другого, и между ними туркменские контрабандисты могут пробираться без
особого труда.
Был уже вечер, когда я приехал в селение. Оно находится в долине, меж
горами на реке. А эту реку можно перескочить на лошади. Но, когда идут
дожди, вода по долине идет валом, вышиной в две сажени, на своем пути
ломает дерев
