Библиотека в кармане -русские авторы

         

Ярмолинец Вадим - Кровесмешение


Вадим Ярмолинец
Кровесмешение
В том, что Ленчик стал книжным червем, с механическим усердием
переползавшим из оранжевых томов Майн Рида в черные Конан-Дойля, а оттуда --
в фиолетовые фолианты Александра Дюма, безусловная заслуга его отца
Александра Мойсеевича Кишиневского, выросшего на приключенческих романах
издательства "Земля и фабрика". С годами Александр Мойсеевич читал все
меньше. Во-первых, советская литература его не увлекала, а во-вторых, из-за
фронтовой контузии зрение его сильно ослабело. Глаза сквозь линзы очков
казались размером с коровьи.
Вечера он проводил у радиоприемника "Балтика". На высоком лбу отражался
желтый свет шкалы с названиями далеких городов: Вашингтон, Лондон, Мюнхен,
Иерусалим. "Дело Абрама Тэрца ложится очередным пятном позора на
репрессивную политику советского правительства, которое с ленинских времен и
в истинно ленинских традициях с одинаковой свирепостью расправлялось с
инакомыслящими..."
"Ты слышала?" -- спрашивал он у Ольги Николаевны, вцелявшей нитку в
иглу швейной машинки "Лада" с ножным приводом.
"Ужасно!" -- механически говорила та, осторожно проворачивая
никелированное колесо и погружая иглу в ткань. Она была известной в городе
портнихой. Среди ее заказчиц были жены моряков дальнего плавания,
университетского декана и командующего войсками округа. На примерки к
последней ее возил солдат на черной "Волге". Другие заказчицы приходили к
ней домой. Когда они крутились перед трельяжем, а Ольга Николаевная ползала
перед ними на коленях с острым кусочком мыла в руке и пучком булавок в
зубах, Александр Мойсеевич выходил на улицу.
Закурив папиросу "Беломорканал", он неторопливо шел по Баранова до
Ольгиевской, по ней спускался до Пастера и доходил до Красной гвардии.
Посмотрев обложки журналов на витрине газетного киоска, поднимался по
Красной Гвардии к Баранова, переходил дорогу. Здесь в зеленой будке с
вывеской "Газвода" он заказывал стаканчик зельтерской с двойным сиропом.
Гривенник скользил по залитой пузырящейся водой мраморной стойке. Он пил
громко, большими глотками, потом, так же громко выпустив газ в кулак, ставил
стакан. Золотозубый продавец в кепке букле подмигивал ему. Если посетителей
было немного, они заводили разговор о футболе. "Черноморец", как всегда,
проигрывал. Единственную надежду команды опять перекупило "Динамо". Потому
что Одесса, -- это Одесса, а Киев это, все-таки, Киев, и от таких
предложений не отказываются.
На прогулку с питьем воды и разговором он отпускал себе минут сорок,
хотя некоторым заказчицам, особенно из морячек, торопиться было некуда и,
возвратившись, он заставал их еще в неглиже. На них были красивые
итальянские грации, и они с удовольствием демонстрировали их мужчине
спортивной комплекции. Александр Мойсеевич, войдя в комнату и таращась на
голые плечи, спрашивал: "Можно?"
-- Шурик, подожди на кухне, мы сейчас уже закончим, -- бросала ему
Ольга Николаевна, возвращаясь к разговору с посетительницей.
Александр Мойсеевич, изобразив легкую досаду, выходил. Сев к столу и
снова закурив, он слушал голос сына, едва пробивающийся из-за занавески
зеленого сукна, прикрывающей вход на антресоли.
"Кровь пятнала белое облачение, следы отчаянной борьбы виднелись
повсюду на ее исхудалом теле, -- читал Леня, подрагивающим голосом. -- Один
миг она стояла на пороге, дрожа и шатаясь,... а затем с тихим стенанием пала
на грудь брата и в жестоких, теперь уже последних предсмертных схватках
повлекла его на пол, труп и жертву предвиден





Содержание раздела